– Если предоставить свободу человеколюбию и милости, системазаконов разрушится вся! Потому с правозащитниками надлежит поступить как сразносчиками чумы: немедленно изолировать и сжечь. Вообще не надо боятьсяделать то, что не умеем. Надо помнить, ковчег был построен любителем.Профессионалы построили «Титаник».

Он говорил правильно, даже слишком правильно. И все этозачем-то мне, как будто возвращает мои же слова. То ли старается зачем-тоуверить, что целиком и полностью мой человек, дышит моим воздухом и говоритмоими словами, то ли просто ловит момент, чтобы перейти к какому-то щекотливомувопросу, явно неприятному мне, иначе уже давно бы все сказал, не тот ончеловек, чтобы вилять вокруг без особой необходимости.

– Знаменательно, – воскликнул он с восторгом, –что имортизм в первую очередь пустил корни в среде высоколобых! Любых, будь этолюди бизнеса, искусства, политики, науки. Впрочем, это объяснимо, ибо принынешнем уровне цивилизации даже так называемый бедный класс в состоянии работатьпять часов в день, а то и вовсе не работать, а жить на немалое пособие, а всеостальное время кайфовать, балдеть, расслабляться, отрываться…

Я кивнул, не отрицая, он продолжал с еще большимэнтузиазмом:

– Уровень жратвы для банкира и слесаря один и тот же,официантка от кинозвезды в постели ничем не отличается, как и виски за тыщубаксов за бутылку от виски за один доллар, а если и отличается, то ненастолько, чтобы для этого вкалывать дни и ночи, лезть на вершину, отказыватьсебе в ежедневных удовольствиях, так ведь? Так. Но вот те, кто вкалывал вюности, оказались готовы отказаться от ежедневных утех плоти снова радивозможности покорить еще одну вершину… достижение которой обещает так много! Япросто не ожидал, честно говоря, что имортизм вот так победно попрет, аки танкрыкающий.

Я должен был быть польщенным, я и чувствовал себяпольщенным, но все же предостерег, надо было по атмосфере в кабинете как-тореагировать, чтобы не слишком, но и не чересчур нейтрально, трудное ремеслополитика балансировать на полутонах:

– «Демократия» переводится с греческого как «власть народа».Администрация США в течение последних лет доходчиво поясняет остальному миру, окаком именно народе идет речь. И каким идеалам необходимо следоватьчеловечеству, а то…

– Да, правду лучше всего говорить из танка… Но если ужтонуть – то на «Титанике»! Нет-нет, у меня и мысли нет, что потонем. Наоборот,мы в самом деле прем, как конница молодого ислама, когда малые отряды слегкостью захватывали целые страны.

Он говорил искренне, я чувствовал, однако что-тонастораживает в такой напористой искренности, я кивнул:

– Да-да, пока что ответный удар только готовится.

– Ну так уж и удар! Чем они могут ответить?

– Мы просто захватили мир врасплох, – сказал яспокойно. – Разве не так? Все смотрят в сторону крылатых ракет, сибирскойязвы, высокоточных бомб… Но на той стороне уже спешно готовят контрудар.

Он засмеялся несколько принужденно:

– Но не смогут же крылатыми ракетами? Пришлось бы разнести исвои университеты. А профессуру вообще в распыл… Нет, мы ударили как раз внужное время. С коммунизмом случилась беда лишь потому, что начали строитьслишком… рано. Идеалы слишком высокие, из далекого будущего, а человечек, увы,из прошлого. То же самое и сейчас, только еще хуже. Да-да, намного хуже. Коммунизмстроили в отдельно взятой стране, это кончилось катастрофой для этой отдельновзятой, но сейчас «общечеловеческие ценности» пытаются распространить на весьмир. Вот это будет подлинная катастрофа, ибо они абсолютно нежизнеспособны,хоть и красивенькие. Но тот, кто наивно пытается их принять сейчас, просто непонимает, что в мире общечеловеков абсолютное преимущество получают мерзавцы,которым эти ценности ниже гениталий…

Снова голос звучит искренне, лицо тоже искреннее, я могуразличить в голосе или выражении лица малейшую фальшь, другое дело – не всегдамогу истолковать причину, сейчас же Вертинский говорит искренне, хотя повторяетмне мои же слова, как будто ждет, что я опущу щит, открывая уязвимое место.

– Да, конечно, – ответил я и добавил как бы без всякойсвязи с предыдущим: – Мои результаты мне давно известны, я только не знаю, какя к ним приду.

Это если и озадачило его, то лишь на миг, что означает, весьэтот затянувшийся разговор лишь преамбула к чему-то неприятному, что, вполневероятно, вовсе не вытекает из этого разговора. Возможно, этот разговор лишьяркий плащ, которым машут перед мордой быка, а острая рапира прячется заспиной.

– А вы не читали, – спросил он с глубоким сочувствием вголосе, – разгромную статью Винниченко на имортизм? Довольно убедительно!

Я поморщился:

– Не читал. И не собираюсь. Поймите меня правильно, изпротивников меня интересуют лишь последовательные враги имортизма, а этотВинниченко просто личный враг. Я его не знаю, но встречал статьи, где оннабрасывался на любой мой тезис, о чем бы я ни говорил! А я, вы знаете, вмолодости был весьма плодовит по части идей, даже взял патенты на дюжинуизобретений. Так вот этот Винниченко критиковал все, что я делал, доводами небрезговал, хватал любые, сам себе противоречил, этим стал мне неинтересен, ичитать его статьи я перестал. Так что его больше не упоминайте, нам болееинтересны настоящие, идейные. Из их критики можно что-то почерпнуть, чем-тоукрепить наше пока что хрупкое здание…

– Да? Я тоже ощутил в его доказательствах… что-то глубоколичное. И слишком часто он срывался на крик, это настораживает. Как и общаязапальчивость. Хотя в одном он почти угадал. Действительно, имортизм… слишкомясен. Да-да, этим и недостаточно привлекателен для… масс. Кто хочет казатьсятолпе глубоким, заботится о темноте. Ибо толпа считает глубоким все то, чему неможет видеть дна. Взять, к примеру, все те глупости, что выдаются под знакомтаинственных и непостижимых восточных учений! Или же пророчества Иезекиля,Нострадамуса, туманные откровения Евангелия, древних пророков! Ни черта непоймешь, а значит – понимай в меру своего суждения о своей значимости. Знаетели, интеллигенция не примет имортизма…

– Потому, что все ясно?

– Да. И поэтому.

– А почему еще?

Сердце мое стукнуло чаще, подсказывая, что вот иприблизились к настоящей цели визита.

– Самые смелые люди становятся трусами, – сказалон, – если у них нет строгих установившихся взглядов. Потому Юса обречена.Но, к сожалению, обречены и многие из тех, кто мог бы пополнить ряды имортизма.Их отпугивают предельный ригоризм, пуританство, кальвинизм суждений,формулировок. Это умные и порядочные люди, но все еще по старинке мягкие,аморфные, интеллигентные. Их отпугивают наши людоедские лозунги и цели.

Я поинтересовался с вниманием:

– Даже цели?

– Нет, – поправился он поспешно, – цели одобряют!Вы знаете, что одобряют, но они не считают, что цели оправдывают средства. Этохорошие люди, не хотелось бы их терять…