Внизу, прямо за мраморными ступеньками, застыли автомобили.Все черные, внушительные, разных марок, в одном из них даже дверца приоткрыта.Я ожидал увидеть торчащие ноги водителя, они почему-то все сразу впадают в сон,едва машина останавливается, но за рулем, как и в салоне пусто...

Будь я, в самом деле, подозрительным человеком, я бычего-нибудь да заподозрил, а так, авось, не взорвусь, перебежал через открытоеместо, распахнул дверцу шире, ввалился головой вовнутрь. Что-то треснуло, то липо мне выстрелили и промахнулись, то ли хрустнула коленная чашечка.

Мотор запустился сразу, послушныйи мощный. Я его почти неслышал, мои руки хватали рычаги, ступни топтали педали, кое-как развернулся,подогнал к крыльцу. Стелла не стала ждать, пока я, как на коне, заеду поступенькам в Кремлевский дворец. Сбежала вниз легкая, как козленок,шейпингистка чертова, юркнула на сидение рядом. Вскрикнула:

– Ой!.. Мы попались!

Со стороны ворот треск стал слабее, я с изумлениемнаконец-то поверил, что это одновременно стреляют из мелочевки, вродепистолетов и винтовок, сотни людей, если не тысячи.

Машина начала медленно двигаться, нога моя поспешно нажалана тормоз. Из кремлевских ворот валила огромная тесная толпа. Я видел красныеот усилия лица, все пытались прорваться к Кремль первыми, у всех винтовки,пистолеты. Ни одного военного или милиционера, все в гражданском, кое у когокровь на лице, но все бегут рассвирепевшие, как бешеные псы, ничего не видя, вглазах безумие и страсть к убийству...

Я поспешно распахнул дверцу, в желудке похолодело, ибо разомоказался в прицеле сотни ружей, вылез и замахал руками:

– Их штаб вон в той церквушке!.. Но там подвал, туда недобраться с ходу...

Меня окружили, пахнуло потом и кровью, жаром горячих тел. Почтивсе молодые, но я заметил и несколько человек явно моего возраста, серьезные ис хорошими добротными винтовками. Их глаза раздели меня, ощупали, снова одели,один крикнул:

– Где правительство?

– Кречет на Востоке, – ответил я, – аостальных интернировали в своих кабинетах.

– Интернировали? – переспросил кто-то. – Эточто ж, расстреляли? Или повесили?

– Пока только заперли, – пояснил я. – Вешатьсобирались завтра. У вас, как я вижу, сил хватит.

В ворота вваливались все новые толпы, неслись, огибая нас, молодыепарни оглянулись и поспешили к Кремлевскому дворцу, а один из этих старшихкивнул:

– Не получится у них, Никольский. Айда, ребята!

Я крикнул вдогонку:

– Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы, случаем, не слушалимои лекции?

Тот удивился:

– Лекции? А ты что, и лекции уже читал? Даешь!

– А откуда, – крикнул я в спину, – вы знаетемое имя?

Он крикнул от самых дверей:

– В финале... В полутяжелом... Ты мне еще бровь...

Его внесло в разбитые ворота. Слышно было, как застрочилпулемет, в ответ раздались выстрелы. Многотысячная толпа, заполонившая весьКремль, с готовностью начала стрелять по окнам, не давая высунуть и палец.

Я забрался в машину, начал выворачивать руль:

– Поехали. Здесь зрелище не для тебя.

Она зябко повела плечами:

– Да, эти в благородный плен брать не будут.

– Думаю, никакая экспертиза не опознает, –согласился я. – Но кто идет за шерстью, рискует вернуться стриженым.

В воротах было столько навалено трупов, что пришлосьвылезти, оттащить самые-самые, но и потом в двух местах правую сторону подбросило,послышался крякающий звук, словно давили огромные орехи. Стелла побледнела,полузакрыла глаза.

Я приспустил окно с ее стороны. Похоже, ей в самом делестало лучше, ибо, не поднимая век, произнесла слабо:

– Лектор... в полутяжелом...

Я ткнул пальцем в кнопку, стекло послушно поползло вниз.Машина неслась бесшумно, справа убегал и пропадал за спиной тротуар сперевернутыми урнами, выбитыми витринами. Ветер тащил по асфальту клочки бумаг,красные и желтые листья. Дважды видели группки мужчин, в руках и за плечамивинтовки. Кое у кого на голове зеленые повязки, но, судя по реакции остальных,безповязачников, это были не мусульмане, а просто ухари вроде панков. А может,и в самом деле мусульмане.

Когда свернули за гостиницей, где въезд на площадь Ногина,снова услышали частый сухой треск. Из-за поворота показалась толпа человекдвести, все дружно палили из винтовок и ружей по окнам и крыше массивного домасталинской постройки. Окна зияли чернотой, было видно, как на стенах брызгаютмелкие бурунчики, словно бьет косой дождь.

– Сумасшедшие... – прошептала Стелла.

– Еще бы, – согласился я. – высадить своихкоммандос – разве не сумасшествие?

Она бросила злой взгляд. Похожа, она имела в виду что-тодругое.

Я медленно вел машину, обалделый и ошарашенный настолько,что разжалуй меня из академиков в слесари, смиренно признал бы своюнепригодность к прогнозированию. Случилось то, чего не ожидал ни Черногоров, ниамериканские советологи, ни даже я, такой мудрый и самоуверенный впредсказаниях.

Стелла взвизгнула, прижалась теплым мягким плечом:

– Осторожно!..

Я ощутил, что даже после такой ночи и гонки по городуприятно чувствовать на плече аристократически утонченные пальцы, с длинныминогтями, горячие, от самых кончиков которых по телу побежали невидимые игривощекочущие струйки.

Машину бросило круто влево, правое колесо выскочило натротуар, а справа промелькнул обгорелый остов не то мерса, не то бээмвэ. Мнепочудился темный силуэт, склонившийся головой на руль, но останавливаться нестал, бедняге вряд ли уже нужен кто-то кроме гробовщика.

Встречных машин было на удивление столько же, как и в любойдень. На площади, где в центре расположился Политехнический музей, собраласьогромная толпа, слышалась стрельба. Из окон музей вроде бы отстреливались, но взапертые двери грохали торцом фонарного столба. Толпа одобрительно ревела прикаждом ударе.

Машины замедляли ход, одобрительно гудели. Подъехалмикроавтобус, с охотничьими ружьями в руках выскочили молодые парни. Я успелувидеть, как они прямо на бегу начали с упоением стрелять по окнам музея.

Машина ровно гудела, на скорости ее слегка заносило, дорогачересчур заполнена автомобилями. Я превратился в ком нервов, только бы неврезаться... черт!.. красный свет... ладно, с той стороны никого, успеваем...почти успеваем, сзади навроде бы погнались с мигалкой... ладно, скажу, чтокогда вдрабадан пьян, то не отличаю, где красный, где зеленый, а если потомдоставят в стекляшку и велят дыхнуть, что ж, дыхну... А майору скажу, мол, этотеще соврет что я и на красный проскочил...