– Фактически каждый из нас действительно может поднять мёртвое тело, – нехотя призналась Тэра. – А для жрецов наиболее искусных, говорят, возможно даже… задержаться в своём. Я никогда не видела ничего подобного, но говорят, такое возможно – удержать свой дух в плоти, которая уже мертва. На время, конечно, и всё же. И это для жреца! – она попыталась объяснить в жреческих терминах, характеризующих течение энергий, как это осуществимо в теории. Хэфер удивился, но разъяснения, как ей показалось, понял. – То есть для создания, которое уже перестало быть смертным жрецом, возможно и не такое. Многих пугают сказками о том, что мёртвые Ануират восстают из своих саркофагов, чтобы отомстить осквернителям. Но, в самом деле, ведь не ждут же их души там, внутри мёртвых тел! От этой мысли даже бальзамировщикам не по себе. Нет, мы верим, что они могут поднять свою форму по собственному желанию, вне зависимости от степени распада, но пребывают подле Стража Порога.

– Это интересно, – задумчиво проговорил царевич. – И успокаивает… Мысль о том, что кого-то можно запереть в мёртвой плоти, действительно пугает. Ни предок мой, ни Страж Порога не могли бы обречь никого из своих служителей на такое, какой бы высокой ни была цель. Но само присутствие Восьми в гробнице Императора продиктовано необходимостью. Гробницы хранят немало знаний для потомков, но осквернители обращают тайны против тех, кому эти тайны принадлежат.

– Я понимаю, конечно же, – согласилась Тэра и зябко повела плечами, благодарная за надёжное тепло любимых рук. – Даже представлять не хочу, что станет возможным, если осквернители сумеют добраться до тел Эмхет. Прежде всего для самих Эмхет. Насильный призыв души в умершее тело нарушает гармонию перехода в следующее состояние, нарушает связи памяти между жизнями, связи с родом. А что если душа уже успела воплотиться в следующем теле? И думать страшно! Это – отвратительное искажение законов жизни и смерти. Ни один бальзамировщик не пойдёт на такое.

По невысказанным, но понятным обоим причинам они предпочли больше не развивать тему осквернения гробниц. Тэра стала расспрашивать о жизненном укладе обычных Ануират. В среде бальзамировщиков мнения о них разнились. Кто-то считал их посвящёнными воинами, но не жрецами – во всяком случае, не такими искусными жрецами, как обычные рэмеи. Кто-то, напротив, как и древние, наделял их ореолом избранности, бо́льшей близости к Божеству, породившему их. Перкау говорил, что конкретно в жречестве обычно они обладали Силой не большей, чем прочие служители Ануи, хотя степень их одарённости могла различаться, как и у других рэмеи. Хэфер рассказал, что в обычной жизни Ануират не замечал особых отличий. Они жили как рэмеи, разве что неохотно впитывали новшества, предпочитая верность традициям, и были чрезвычайно далеки от дипломатии. Они чтили всех рэмейских Богов, но более всех, разумеется, Стража Порога. Как служители культа формально они подчинялись Верховному Жрецу Ануи в Таур-Дуат – на данный момент мудрейшему Минкерру, – но на деле только своим старейшинам и Императору. При этом жили они независимо и даже освобождались от всех налогов и податей. Платили Империи они не урожаем, не золотом, а своими жизнями. Да, лучшие из них становились стражами Владыки и в жизни, и в смерти – но не только это. Ануират поднимались на войну одними из первых, когда речь шла о защите храмов и городов. Их никогда не отправляли в завоевательные походы – только на защиту, – но не было в Империи защитников лучше, кроме, разве что, священных псов. О воинском искусстве Ануират ходили легенды по обе стороны гор. Они были неистовыми бойцами, а подчас и кровожадными, точно бешеные звери. Те, кому доводилось видеть Ануират на поле боя, рассказывали кошмарные истории, и граница между правдой и вымыслом была уже слишком зыбкой, размытой. Но Хэфер подтверждал эти слухи. Что ж, ему он знал, о чём говорил. Царевич участвовал в учениях имперской армии, но говорил, что бои воинов-Ануират не сравнить ни с чем. В политике Ануират тоже не принимали никакого участия и властью, кроме той, что была дарована им их Божеством, не интересовались. Как сказал царевич, основываясь на своих немалых познаниях в истории Таур-Дуат, во времена междоусобиц они предпочитали держаться в стороне, не слушая ни угроз, ни посулов представителей различных фракций – только исправно посылали Восьмерых тому из Эмхет, кто вмещал в себя Силу Ваэссира, да защищали Кассар. Но, как с изумлением узнала Тэра, за всю историю Империи даже Эмхет ни разу не удавалось повернуть весь род Ануират против врага, если враг был внутренним.

Последнее навело девушку на неприятные размышления. Дослушав Хэфера, она приподнялась так, что лицо её оказалось вровень с его, и серьёзно проговорила:

– О чём ты хочешь просить их, если они, получается, вовсе не обязаны помочь тебе сразиться с врагом?

Царевич покачал головой.

– У меня нет цели поднять их род на бой, приказать им воевать рядом со мной. Но в той общине, куда мы направляемся, уже были избраны воины, что однажды встанут рядом с моим троном.

– Ты знаешь их? – изумилась Тэра и отвела взгляд.

Думать об этом было так странно, но она ведь с самого начала знала: Хэфер… её Хэфер… когда-нибудь станет Владыкой, живым воплощением божественного Ваэссира. И тогда она потеряет его навсегда… но, по крайней мере, он будет жив. Вечно жив, здоров и благополучен.

– Нет. Такое всегда держится в тайне. Даже отец не знает.

– Ты хочешь, чтобы Восемь пошли за тобой… заранее?

– Это было бы очень даже неплохо, не находишь? – рассмеялся Хэфер, но Тэра поняла, что он не шутит.

– Разве такое… возможно?

– Угроза нависла не только надо мной, но и над моим родом, – ответил царевич, и ни в лице его, ни в голосе не было в этот момент ни капли мягкости. – Ануират не могут проигнорировать такое. Не посмеют.

⁂

Жрецы безмолвно впустили Паваха в уже знакомую ему маленькую приёмную с парой дверей в смежные комнаты и вышли. Посередине стоял невысокий стол, вокруг него – плетёные кресла. Через открытые ставни солнечный свет щедро заливал покои. Снаружи доносились беззаботный щебет птиц, шум ветвей и далёкие голоса. У окна, глядя в сад, заложив руки за спину, стоял глава Обители, Верховный Жрец Джети Таэху, облачённый в длинную белую тунику.

Воин замер в нерешительности, не зная, чего ожидать. С трепетом он вспоминал разговор с разоблачением, состоявшийся именно здесь, и то, как Джети освободил его разум от наложенных Колдуном оков. Верховный Жрец не мучил его вопросами с тех