Там же. С. 420–421.

431

См.: Cooley Ch. H. Human Nature and the Social Order. New York: Charles Scribner᾽s Sons, 1912. P. 111.

432

Бердяев Н. А. Мутные лики // Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 447.

433

Закончив «Воспоминания о Блоке», Белый почти сразу принимается за их переработку и создание нового мемуарного текста – «Начало века» (речь идет о так называемой берлинской редакции «Начала века», над которой Белый работал в 1922–1923 годах). В 1930 году, после публикации «На рубеже двух столетий», Белый создает еще одну версию «Начала века», в которой изображается тот же период, что и в «Воспоминаниях о Блоке».

434

Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 671–672. Как уже отмечалось, «Письма Александра Блока к родным» и дневники Блока были опубликованы в 1927 и 1928 годах соответственно. Публикация неприятных для Белого высказываний Блока, скорее всего, повлияла на манеру его подачи Блока в «Начале века» 1930 года. Вместе с тем была, как представляется, и внутренняя причина, не сводимая к внешним раздражителям – потребность снова и снова переписывать свое Я, следовательно, и кардинально важный для этого Я образ Блока.

435

Степун Ф. Памяти Андрея Белого. С. 171.

436

Там же. С. 172.

437

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 84–85.

438

Двояко направленное слово – «слово с оглядкой на чужое слово» (Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М., 1979. С. 231).

439

Мандельштам О. Э. Конец романа // Мандельштам О. Э. Слово и культура. М., 1987. С. 74.

440

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 86.

441

Там же. С. 30.

442

Письмо Блока Белому датировано 3 января 1903 года, а письмо Белого Блоку – 4 января 1903 года. См.: Андрей Белый и Александр Блок. Переписка 1903–1919 / Публ., предисловие и комм. А. В. Лаврова. М., 2001. С. 15–17, 21–22.

443

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 35–36.

444

Там же. С. 36.

445

Там же. С. 31–32.

446

Белый А. На рубеже двух столетий. С. 45.

447

Там же. С. 195.

448

Белый А. На рубеже двух столетий. С. 199–200.

449

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 41.

450

Белый А. Символизм как миропонимание. С. 429–430.

451

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 108.

452

Там же. С. 109.

453

Белый А. На рубеже двух столетий. С. 379.

454

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 392.

455

Там же. С. 343.

456

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 158–159.

457

Там же. С. 159.

458

Там же. С. 160.

459

Там же. С. 74.

460

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 153, 155.

461

Магнус Юнггрен в книге «Мечта рождения вновь» отмечает осуществляемый Белым перенос отцовской роли с отца на антропософского руководителя и на другие фигуры своего окружения. Юнггрен представляет в терминах Эдипова комплекса треугольник Белый–Блок–Любовь Дмитриевна, где Белый выступает в роли сына, Блок – в роли отца. Он трактует отношение Белого к Блоку как «сыновнюю» неприязнь к «отцу» (см.: Ljunggren M. The Dream of Rebirth. P. 9–10, 45).

462

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 322–323.

463

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 182.

464

Там же. С. 274.

465

Белый в своих размышлениях о символизме, относящихся к разным периодам, наиболее постоянен, пожалуй, в отделении русского жизнетворческого символизма («второй волны») от западной, и в особенности французской, эстетической и скептической традиции символизма, нередко воспринимаемой им как декадентство. Во введении к «Началу века», исключенном из окончательного текста он рассуждал: «<…> не воскресший в символизме декадент становится скептиком-снобом вроде Франса, иль святошей с перепугу (Верлен, Гюисманс), или словесником, подменяющим вопрос “как жить” вопросом “как писать” <…>. Декадентов, поставленных в необходимость осознать кризис старого мира, я не считаю упадочниками; смех мещан над Бодлером напоминает смех отца-сифилитика над наследственным сифилитиком, сыном, имеющим мужество показать свои язвы отцу. Таково мое отношение к Бодлеру, Верлену, Рэмбо, но не к… Маллармэ <…>. В русских символистах, явившихся на смену французским, я вижу шаг: от скепсиса к оздоровлению; так я гляжу на Брюсова; он – старший в опыте кризиса, но отставший в опыте осознания новых форм жизни, подавленный гибелью “Лилиенталей” культуры; мы с Блоком осязаем себя братьями Райтами, борцами за авиацию. Нас называли “символистами второй волны”; для меня это название значило: “символисты”, но не “декаденты”» (Белый А. Начало века. С. 535–536).

466

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 279–280.

467

Белый А. На рубеже двух столетий. С. 44.

468

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 280–281.

469

Может возникнуть подозрение, что такая идея, в нарочито советских терминах коллектива и общественности, была уступкой цензуре. По моему мнению, влияние цензуры или просто духа времени на терминологию совсем не исключено, но на содержание идей Белого невероятно.

470

Там же. С. 168–169.

471

Белый А. Начало века. С. 537.

472

Белый А. Воспоминания о Блоке. С. 115.

473

Белый сам говорит о том, что это символика Софии и, следовательно, Соловьева: «Золото и лазурь – иконописные краски Софии; иконное изображенье Софии сопровождают те краски; и у Владимира Соловьева “Она” – пронизана лазурью золотистой <…>». Он также цитирует случаи употребления «золота» и «лазури» у Блока (Там же. С. 107). Соотнесенность в представлении Белого золота и лазури с софийной символикой отмечает Ирина Лагутина (См.: Лагутина И. Между «тьмой» и «светом»: воспоминания о Блоке и Штейнере как автобиографический проект Андрея Белого // Андрей Белый: автобиографизм и биографические практики / Ред.-сост. К. Кривеллер, М. Спивак. СПб., 2015. С. 13).

474

Белый А. Начало века. С. 129.

475

Белый А. Начало века. С. 327.

476

Там же. С. 138.

477