Выстрел! Мы все резко замерли, он послышался сверху. Мы взяли пушки, что висели на плечах, в руки и направились к лестнице подвала, что ведет наверх. Все побежали по ступеням вверх и вышли на металлическую платформу, где выла громко метель. Белоснежный снегопад падал через уничтоженную крышу, однако все здание более менее цело. Справа виднеется коридор неосвещенный, а на одной стене лампа. Мы с Лиззи стояли позади всей толпы и тут генерал встал, все перед ним встали глядя куда-то, наклонив голову вниз. Мы не понимали на что они смотрят. Я быстро прошу пропустить меня, прорываясь вперед, и, ведя за собой Лиззи. Тут меня как дернуло. Я обронил ладонь Лиззи, а взгляд застыл на трупе Яка с дырявым лбом, на который падал луч света из фонаря на потолке. Кровь стекала по телу, словно рекой, и я наблюдал за ее концом в приближенном виде. Она стекала по снегу, что навалился на труп Яка, словно та самая слеза, что текла по его щеке. Все вокруг потемнело, люди вокруг меня исчезли, рассеялись, как туман. Кровь начала принимать более объемную форму и стекать к моим ногам. Все ближе и ближе. Ближе и ближе настолько, насколько постепенно начали дрожать мои руки и нижняя часть рта от холода. Тишина и я ничего не слышу, но слышу то, как бьется мое сердце. Оно бьется все быстрее и кровь уже почти у моих ног, тут я дернулся и хочу двинуться, но не могу.

Кровь все приближается к моим ногам. Я хочу кричать о помощи, кричать просто так, словно во мне зарылся яростный дух. Тот кричит мне: «Убей металл! Убей металл! Стань металлом, убей металл!». Какой металл? Какой, мать твою, металл?! Наконец-то, из меня вырывается крик и кровь начинает подниматься до моих колен. Она меня прячет в себя, словно плотный костюм. Во тьме появляется луч света и моя рука поднимается к нему. Оттуда слышно: «Убей железяк!». С улыбкой на лице я понимаю, что речь идет про роботов и кровь доходит до моих глазниц. Она проникает внутрь сквозь глаза и я начинаю чувствовать как она проникает ко мне в мозг, словно опухоль. Но я не чувствую опасность. Я чувствую удовлетворение, словно моя жизнь наполняется смыслом и цель описать двумя словами можно: Убивать железяк». Тут я кричу во весь голос: «Да Георгий! Да Георгий!».

Пришло ощущение, что я теперь полностью контролирую тело. Тьма рассеивается, я разворачиваюсь и вижу пять роботов. Я прохожу меж ними обратно ко входу в подвал, а те на меня даже не оборачиваются. Выстрелы. Ряд пул полетела с размахом на всю толпу, а я кричу: «Да Георгий! Да Джеймс Гунсберг!». Руки трясутся так, что автомат не держится в руках, но я попадаю во всех шесть роботов. Они разлетаются на части металла, болтики сваливаются на пол, а рты этих железяк касаются пола, они падают на четвереньки и я кричу:

– Не притворяйтесь людьми! Вы ими никогда не будете!

Все вокруг горит пламенем, и я горю, как пламя. Все шестеро роботов валяются на полу, и тут я вижу одного Ханка посреди них. Он стоит с испуганным взглядом, все его запчасти трясутся и я вижу в нем страх, которым я наслаждаюсь, потому что так мне приказал Джеймс. Великий Джеймс спас меня, спас нас и я убью всех, кто будет перечить. Он принялся бежать. Он побежал по длинному коридору непонятно куда, там ведь просто темнота, ни луча света. Я хочу его убить, яростно бегу за ним и я не хочу подстрелить его на бегу из ствола. Я хочу добежать до него любой ценой! Я бегу в темноту и понимаю, что тут что-то не так. Я помню этот коридор и он не настолько длинный. Я все бегу за Ханком, а конца нет. Бегу в темноте, что сжирает любой луч света, от которой уже кровь в жилах стынет. Я разворачиваюсь во время бега и вижу вдалеке посреди темноты воспоминание. Я там в капсуле, балерина приближается к моим губам и говорит:

– А ты разве увидишь разницу?

Я оглядываюсь обратно на Ханка, что все еще бежит, но уже начинает уставать. Я это понимаю по одышке. По бокам виднеются красные полосы с наконечниками в виде острого угла и стремятся прямиком к нему. Тьма принимает голубой оттенок, и я чувствую как потолок надо мной поднимается, а в стенах появляются блоки серверов… Как в убежище у Джеймса! Меня начинает трясти, бег длится, как вечность. Меня это начинает пугать, но через мгновение вновь мысль одна. Мысль о том, что Ханка надо убить. Выжил, падла! Лиззи наврала!

Из потолка появляется лицо, что освещено голубым светом. Это Уилл и он смотрит на меня с безумно натянутой улыбкой и кричит мне:

– Наступит смерть, придет рождение! – его эхо рассеивается по всему коридору на такое длительное время, словно пятьдесят каплей падает медленно по очереди на поверхность. – Лиззи, о! Лиззи! Она же полуробот, балерина робот! Балерина повторила Лиззи полностью, но ты не хочешь осознавать этого! – после каждого слова это сумасшедшее эхо. В его словах первый слог был натянутым: – Джеймс очень вдохновлен! Очень! Зачем тебе настоящая женщина человек, если есть робот, который справится лучше?! Лиззи полуробот – она так идеальна для тебя! Сколько раз ты за всю жизнь с ней ссорился?

– Заткнись! – крикнул я, оторвав от него взгляд на Ханка.

– Правильно, нуль. Так зачем человек? Зачем вы существуете?

– Уберись из моей башки! – я кричал это с уверенностью, что он и вправду в моей голове. Даже не испытывал удивление или испуг, или радость, или злобу…

– Пожалуй, идеальный мир построит Джеймс. Зря его я предал. Ты идешь на смерть, кстати. Ты знал об этом? Все, что течет в тебе – фальш. Будущий мир – фальш. Признай это, Мог.

Тут я осознаю, что по мне даже пот не течет, а усталость не приходит. Я смотрю в потолок и, благодаря освещению, вижу, что мелкая грязь с пола никуда не пропадает. Картина во время бега та же. Меня кидает в дрожь, но из меня вдруг пропадает мысль о том, что я бегу на месте, о том, какая дичь тут творится, и я вновь яростно пытаюсь приблизится к Ханку.

Уилл сказал с отчаянием в голосе:

– Война окончится лишь для вас. А война в скором времени станет наслаждением.

Он исчез. Ханк тормозит и я торможу…