ко мне, была мольба создать реальность, в которой наша дочь могла бы вкусить свободу. Она бы танцевала, а солнечные лучи играли бы на ее коже. Он погиб за мечту. И я, если понадобится, тоже умру, чтобы приблизить момент наступления этого будущего. И сделаю все возможное, чтобы обезопасить Шуки. Она должна дышать воздухом свободы. Я бы тысячу раз умерла, чтобы увидеть, как дочь проживает счастливую жизнь.

Каори моргнула, и уголки глаз защипало. Голос Мисаки, а мысли ее отца. Правда о том, что он сделал. Чем пожертвовал ради нее. Почему сделал свой выбор. Не Кина. Ни одного из них.

То был его выбор – и только его.

Мисаки коснулась вакидзаси Каори, отодвигая оружие девушки в сторону.

– Лотос должен гореть, Кагэ.

– Гореть, – эхом откликнулись ее спутники.

Каори вздохнула, протянула руку, и шепотом повторила:

– Гореть.

В воздух взмыли топтеры, раскачиваясь из стороны в сторону, как пьяницы на воющем ветру. Застучали барабаны, заревели осадные краулеры, по гусеницам с треском побежали молнии, описывая дуги в черном снегу. И с воплями ярости и жажды крови, прокатившимися по линии фронта, с флагами дюжины домов, поднятыми в отравленном воздухе, армия гайдзинов устремилась вниз по склону холма к городу Йама.

Лишь один человек стоял в одиночестве.

Пётр смотрел на тело Акихито, кровь которого до сих пор исходила паром на холоде. Как странно, что крупный и сильный мужчина вдруг стал выглядеть таким крошечным, а вся заключенная в нем энергия превратилась в пустой мешок с обвисшей плотью и сваленными в кучу костями.

Гайдзин поморщился, опустившись на колени рядом с телом Акихито, и металл на колене заскрипел. Пётр осторожно скрестил руки Акихито на груди и закрыл его невидящие глаза. Склонив голову, поцеловал кончики пальцев, прижал их ко лбу умершего и прошептал молитву.

– Прощай, мой друг, – вздохнул он. – Я так жалеть.

41

Образы потерь

Юкико чувствовала всех. Каждого. Они ждали в огне, пылающем за стеной, выстроенной в ее сознании. Арашиторы, черные и белые, роились в воздухе. А она сидела верхом на Хане, свирепом, гордом и остром, как меч. Она чувствовала облакоходов и железных самураев, которые сражались на борту неболётов. Пилотов корветов, ведущих воздушный бой сквозь ослепляющий дым. Солдат Кицунэ, умирающих, чтобы защитить родной дом. Воинов Тора, сражающихся, чтобы отомстить за сёгуна. И свирепых гайдзинов, которые спускались с холма, чтобы рассчитаться за гибель павшей Святой матери. И все эти люди и звери двигались, кружились, падали, горели и бурлили. Но один из огней пылал ярче остальных. Его пламя сияло в Кеннинге точно так же, как и ее, Юкико, посылая рябь по пылающей воде.

Это была Хана. Убитая горем. Разъяренная. Она кричала в унисон с Кайей, лавировавшей меж гайдзинскими винтокрылыми топтерами и гроздьями срывая их с неба.

Из носа у Юкико закапала кровь, а боль грозила расплавить основание черепа, но она потянулась сквозь шторм к Хане, пересекая море смерти. Как можно мягче проникла в голову девушки и увидела источник ее душевной муки: Акихито, лежащий на мерзлой почве.

О боги, нет…

Горе затопило сердце Юкико, почти остановив его. Она ощутила физическую боль. Удар в грудь острыми костяшками пальцев. Очередная частичка ее самой, которую забрала гребаная война. Украла еще одного человека, которого она любила. Аиша. Касуми. Отец. Теперь и Акихито. Боги небесные.

Юкико вспомнила сокрушительные объятия огромных ручищ, отрывающих ее от земли, – неуклюжие руки – но такие теплые и надежные. В сознании зазвучали плохие стихи здоровяка. А теперь его нет. Он лежит. Залитый кровью. Холодный, неподвижный.

Юкико потянулась к урагану из когтей и перьев, наполняя их яростью. Горькой, жгучей, как разбитое стекло, скорбью, жаждой мести, ослепляющей, раскаленной добела.

Они взревели в ответ, оглушительно и неистово.

Флотилия Феникса теперь атаковала неболёты Кицунэ сзади, расстреливая экипажи очередями сюрикенов. Арашиторы обрушились на них, как молоты с неба, когти острыми лезвиями разрывали воздушные шары, вой выпускаемого водорода перекрывал рев грозовых тигров, когда они налетели на рой из хрупкого дерева и металла, разрывая все в клочья.

Вражеские корветы ринулись в бой, и арашитора по имени Эйи попал под трехсторонний залп приближающихся кораблей, зверя изрешетило стальным градом, и он упал с неба. Стая взревела, потрясая облака возмущением, развернулась от больших кораблей и начала преследовать неболёты поменьше. Пилоты пытались направить грозовых тигров под удар тяжелых корабельных орудий. Воздух сверкал, наполненный сталью, превращавшей снежинки в черный туман.

Юкико и Буруу направились на восток, пролетая над равнинами за пределами Йамы. Посмотрев вниз, девушка увидела орду гайдзинов, бравших штурмовые мосты Тора через Амацу: в авангарде войска ревели осадные краулеры. Оглянувшись назад, она обнаружила, как Землекрушитель медленно приближается к Кицунэ-дзё, неболёты Лис сцепились с флотом Гильдии, а абордажные группы вступили в жестокую рукопашную.

Но боль Ханы зияла свежей раной, только усиливая острую печаль Юкико: страдание девушки невозможно было игнорировать.

Юкико наблюдала, как Кайя с Ханой на спине, подобно цепному лезвию чейн-катаны, маневрирует среди топтеров гайдзинов, сбивая их взрывами песни Райдзина.

Когда строй был полностью нарушен, тигрица принялась преследовать винтокрылые машины, вскрывая их, как любовные письма, и на землю, в облаках жгучего аромата, летели лишь останки. Но пилоты все равно продолжали сражаться, изрыгая молнии и преисполненные самоубийственной ярости.

А потом они заметили Юкико и Буруу, пикирующих с облаков: вторую рожденную в аду девушку на спине второго грозового тигра, и от этого зрелища доблесть обратилась в прах. Один за другим оставшиеся топтеры улетали, устремляясь обратно на восток по дымящимся небесам.

И в Кеннинге с губ Юкико сорвался крик, отдаваясь эхом в красном тепле между ними.

Хана, послушай меня!

Хана повернулась в седле, по краям доспехов сверкнули молнии. Лицо исказила злость, защитные очки сползли на шею, на щеках замерзли слезы.

Однако она отозвалась.

Они убили его! Они убили Акихито!

Юкико почти ощущала в воздухе запах горя. Она видела фрагменты воспоминаний в сознании Ханы: пара, лежащая вместе в темноте, ее голова – у него на груди, окутанная нежной силой.

На глаза Юкико навернулись слезы – из-за ее друга и Ханы, которая потеряла любимого почти сразу же, как нашла.

Но сейчас для скорби совсем нет времени, иначе придется оплакивать не только друзей, но и страну.

Хана, мне известно, что они сделали. Но еще тысячи умрут, если мы не остановим этот кошмар.

А мне плевать! По крайней мере, в аду у Акихито будет компания!

А как насчет твоего брата? Как насчет Йоши?

Его тут нет…

Хана, если мы потерпим неудачу сегодня, погибнет страна, понимаешь? В