Теперь она видела их мысленным взором, наблюдая, как они поднимаются к поверхности. Как тянутся за ними водовороты.

Их провозвестники – цунами.

Бухта драконов – так однажды нарекли люди залив?

В те давние времена он оправдывал свое название.

Юкико и Буруу устремились вниз сквозь снежную бурю, Хана с Кайей летели рядом. Через мгновение они парили над штурмовым мостом, перекинутым через Амацу. Арашиторы ухватились за перила, пытаясь оттащить конструкцию в сторону от берега реки.

Сооружение оказалось невероятно тяжелым и, хотя Буруу и Кайя напрягались изо всех сил, им никак не удавалось сдвинуть мост с места.

– ТЫ СЛАБ, УБИЙЦА РОДА. ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙСЯ. —

ЭТО НЕ МОЕ ИМЯ.

– НО ТВОЯ ПРАВДА. —

ТЕПЕРЬ Я ХАН КРАЯ ВЕЧНЫХ БУРЬ.

– А ЗДЕСЬ НЕ КРАЙ ВЕЧНЫХ БУРЬ. ДАВАЙ ЖЕ, ПОДНИМАЙ, БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ. —

Даже объединенной мощи грозовых тигров было недостаточно, чтобы сломать мост, поэтому Юкико позвала остальную часть стаи на помощь. Арашиторы отреагировали, и бело-черная туча временно покинула поле воздушного боя, устремившись к Хану и Кайе. Но войска гайдзинов находились очень близко, а на холмах повыше расположились лучники, да и молотобойцы с воем уже бросились в атаку. Каждый из них знал, что, если конструкцию сбросят в реку, придется вызывать инженеров, чтобы наладить переправу, но битва за Йаму закончится еще до того, как они прибудут.

И поэтому воины кинулись по склону, намереваясь разрубить Танцующих с бурей на куски.

– Назад! – крикнула Хана, обратившись к Юкико. – У Буруу нет доспехов!

Юкико и Буруу взмыли в небо, спасаясь от града падающих стрел, а Хана и Кайя атаковали солдат-гайдзинов. Тигрица захлопала крыльями, гайдзины схватились за уши и упали, как молодые деревца под лезвиями корчевателя-кустореза. Стрелы сыпались дождем среди черных снежинок, разлетаясь в щепки от раскатов грома.

Кайя загрохотала еще раз, совпав по времени со вторым залпом лучников. Стрелы разнесло на куски, и очередная волна гайдзинов пала, как лотосовые мухи зимой. Но горстка молотобойцев, спотыкаясь, продолжала идти, моргая и ослепнув от крови, лившейся из ушей. И они даже подняли оружие для атаки.

Буруу предупреждающе взревел, врезался в людскую волну, обрушив шквал когтей и клюва, Юкико взмахнула катаной, сидя у Хана на плечах. Даичи подарил ей клинок и назвал его Ярость. Как воплощение неистового гнева Юкико из-за смерти отца, из-за того, что земля умирала вокруг нее.

Но когда она сжимала клинок в руках, ей было просто жаль, что до этого дошло: ведь кровь проливается без всякой причины, поскольку все на поле сражаются ради одной цели.

И Юкико проникла в чужие умы, минуя преграды и ощутив песнь мира. Если бы она могла увидеть их, то сумела бы прикоснуться к ним, дотянуться сквозь бурю смерти и боль, бушующую в ее голове. И в итоге она наводнила сознание каждого мужчины, которого смогла разглядеть, образами древних драконов, с грохотом врывающихся в залив Рю, моряков-гайдзинов, спасающихся бегством на крошечных лодочках, цунами из зубов, разбивающих в щепки здания на берегу.

Овладевая первобытным страхом, который испытывали люди при виде гигантских чудищ, и передавая его солдатам. Этот ужас зародился в умах мужчин еще в детстве: тогда они, маленькие мальчики, прятались под одеялами, за окнами дул зимний ветер, а монстры под кроватями скребли длинными когтями доски пола.

Бежать.

Единственное слово в сознании каждого, леденящее до мозга костей, останавливающее воина, идущего в атаку, срывающееся с губ, летящее кубарем, выкрикнутое девушкой верхом на грозовом тигре. Волосы хлещут ее по глазам, пока вокруг завывают ветры, падает снег, и гром разрывает небеса.

Бежать.

Стая Края вечных бурь прибыла, окутанная градом из черных снежинок, полдюжины тигров быстро приземлились на штурмовой мост. Кайя и Буруу оставили в покое поверженного гайдзина и вцепились передними лапами в перила.

Грозовые тигры били крыльями и ревели от напряжения. И все вместе, очень медленно, они сорвали конструкцию с берегов, выкорчевав куски мерзлой земли. Железная платформа скрипела на стыках, прогибаясь под собственным весом, арашиторы ревели, пока тащили ее вверх, разворачивали и, наконец, отпустили, позволив упасть. Затрещали сварные швы, застонал металл, ударившись о черную, как смоль, Амацу, разлетелись в воздухе крупные брызги, и мост погрузился в воду, неспешно опускаясь на дно.

Армия гайдзинов была в полном беспорядке. Воины еще стреляли из луков, но промазывали, и стрелы падали редкими дождевыми струями. Юкико смотрела на них сверху вниз, вступая в песню жизни, заполняя людские мысли.

Скорбь о смерти Акихито, о потере друга, нежного, доброго и храброго, ушла навсегда. Подобно гайдзинским матерям, сыновьям и дочерям, попавшим в чрево невольничьих кораблей, которых больше никто никогда не увидит. Схожее горе, независимо от цвета кожи или имен богов и богинь, в которых они верили. Просто боль от того, что кто-то любил кого-то, но человека забрали навсегда, и он или она никогда не вернутся, и вообще не важно, сколько крови прольется в отместку.

Все одинаковы.

Все мы одинаковы.

И те, кто не убежал с образами драконов в мыслях, опустили головы, и глаза людей наполнились слезами, а почему, они даже не знали. Из онемевших пальцев выпали луки, и, выдохнув, они прошептали имена матерей и дочерей, отцов и сыновей, пораженные в сердце, истекающее кровью.

Арашиторы взмыли в небо, черно-белый рой, с очами цвета жгучего янтаря и яркого изумруда. Направляясь на запад, Юкико наблюдала, как топчется по Йаме Землекрушитель подобно лавине, оставляя за собой бетонную пыль и крики. Она видела флот Гильдии, в дыму, огне и сверкающей стали. Темной тучей накрывался город Лис. Корчеватели-кусторезы загнали в угол толпу бусименов Кицунэ возле разрушенной стены и теперь рубили и резали их, как раскаленный клинок черный снег.

А позади солдат, среди руин, съежилась толпа беспомощных мирных жителей, всего лишь в минуте или двух от резни.

ЮКИКО…

Я вижу их.

ПОХОЖЕ, ЛИС НЕ ПРИГЛЯДЫВАЕТ ЗА СВОИМИ.

Юкико стиснула зубы, сжав катану так сильно, что заныли пальцы. И, наконец, почувствовала ярость, в честь которой Даичи дал название клинку. Вот она подступает к горлу, пузырится на языке, одна рука прижата к железу на животе, а на рукояти меча побелели костяшки.

Значит, сейчас мы приглядим за ними.

Он почувствовал, как дернулись пальцы, когда мимо пролетел грозовой тигр с Юкико, с ревом устремляясь к орде гайдзинов. Но пальцы не на протезе, а именно плоть – та, которую отхватила эта парочка. Призрачное напоминание о битве на арене Кигена, о том, как он отплатил за ее предательство своим собственным, отбросив любовь ради чести. Верности. Рабства.

Оставив только ненависть.

– Вот и она! – Хиро вырвал цепную катану из ножен. –