подсознательно ощущает, какая напряженная в комнате атмосфера, и понимает, что сейчас не время жаловаться. Она пьет чуть теплое молоко, и на губах у нее остаются белые усы.

Четвертый стул за столом пустой. Мерри отнесет потом Марджори тарелку, если мама разрешит ей. Она спросит у мамы, потому что папа определенно скажет «нет». Он не хочет, чтобы дочь ходила с тарелкой по лестнице, так как может упасть, выронить все содержимое и наследить.

Мерри спрашивает:

– Кто-нибудь видел сегодня пятый храм?

Она думает, что родители не знают о том, как вчера и позавчера она ходила к деревенскому кругу. Если бы они знали, что она тайком пробралась туда, или если бы Кен выдал ее, они бы уже накричали на нее. И теперь, спрашивая о новом храме, она злится на себя, потому что сейчас они ответят, что не видели его, а потом объяснят, что никому из их семьи не позволено смотреть на новые храмы, а значит, Мерри уже не сможет сказать в свое оправдание, будто она ничего такого не знала, если завтра или послезавтра ее поймают, когда она будет украдкой следить за строительством.

К удивлению Мерри, мама отвечает:

– Я видела. – И снова выпускает изо рта облако дыма.

Папа говорит:

– Сара? Но нам же нельзя…

Мама тушит сигарету и поворачивается к Мерри.

– Он похож на детский рисунок. На плохой детский рисунок, вроде тех, что рисуешь ты, – добавляет она, прежде чем Мерри успевает возразить.

Отец прикрывает глаза пыльными руками, возможно, они в той красной земле, но в полумраке Мерри не может сказать наверняка.

Мама говорит:

– Они начали строить второй этаж, но потом он обвалился, и сам храм… он был таким корявым, уродливым, глупым и жалким на вид. Это было ужасно. Просто кошмар.

Неожиданно слова матери огорчают Мерри. Она уходит из кухни и прячется в столовой под обеденным столом, за которым они никогда не обедают.

Мама с папой молча доедают свой обед и убирают посуду. Когда отец проходит мимо стола, под которым сидит Мерри, она видит только его ноги. Лестница стонет и скрипит под его весом точно так же, как кухонный стул. Судя по этим звукам, он идет медленно и осторожно. Мерри надеется, что он несет Марджори тарелку с едой.

Шестой храм

Мерри говорит:

– Мне скучно.

Мама отвечает:

– Но ты можешь порисовать, собрать пазл, почитать книгу или придумать какую-нибудь очередную историю…

– Я хочу, чтобы со мной кто-нибудь поиграл.

– Знаю, прости, но папа сегодня весь день будет занят.

Мама не выглядит занятой. Она сидит за столом, скрестив ноги, крутит в руке стакан с томатным соком и курит сигарету.

– Все говорят, что они заняты.

– Потому что они и вправду заняты, Мерри.

Мерри спрашивает:

– Сегодня будут строить новый храм? Даже в дождь?

– Да. Они должны.

– Почему?

Мама отвечает:

– Потому что мы попросили их. Мы это начали.

Мерри хочется возразить: «Я ничего не начинала».

– Они могли бы прекратить, если бы захотели, если бы очень, очень сильно захотели.

Мерри уходит с кухни в гостиную, так и не доев свой омлет. Она садится на подоконник и смотрит на дождь. Он идет весь день. Дождевые капли толстые и белые. После этих дождей появляются бурные маленькие речки, которые напоминают рубцы на деревенских дорожках и тропинках.

В такой ливень просто невозможно что-нибудь построить. Мерри представляет себе храм как нечто темное и бесформенное, будто комок заплесневелого хлеба. Деревенские жители не испытают гордости за свою работу и не захотят ее продолжать, у них будет только одно желание – поскорее все это бросить. Она хочет, чтобы они бросили.

Мерри представляет, как красная земля внутри круга превращается в болото. Шестой храм не разрушится и не упадет. Он просто утонет. И жители деревни утонут. Самое ужасное, что они не станут сопротивляться или звать на помощь. Они будут стоять неподвижно, как деревянные доски, и такие же бесполезные, как храм, которому суждено просуществовать всего несколько мгновений. Они исчезнут без следа, останется лишь рябь на воде.

Когда дождь прекратится, почва снова затвердеет. И не будет никаких следов, никаких признаков того, что здесь произошло. А когда-нибудь точно так же исчезнет и скелет их деревни: дома, постройки, дороги и аккуратно разграниченные участки.

Седьмой храм

Мама моет Марджори, а потом запирается в ванной. Мерри прижимает ухо к стене ванной комнаты и слушает низкий гул маминого голоса, когда та разговаривает сама с собой. Вчера мама плакала, и папа тихо стучал в дверь ванной, но она не открыла. А позавчера она его впустила.

В комнате Марджори по-прежнему ужасно пахнет, хотя ей поменяли одежду и постельное белье. Мерри закрывает рукавом своей рубашки рот и нос. Ей стыдно так поступать. Марджори ни в чем не виновата, но запах такой, словно тут не убирали целую неделю. А еще в ее комнате пахнет чем-то сладковато-приторным, как на рынке в лавке мисс Камиллы, которая делает лакричные конфеты. И здесь много мух, хотя они старались не разводить их.

Мерри напевает песенку, пока открывает занавески и поднимает жалюзи. Солнечный свет врывается внутрь, верша свою месть над темной, похожей на склеп комнатой. Тихонько, чтобы не потревожить сестру, Мерри забирается на ее кровать. С матраса она залезает на подоконник. Стекла грязные и запотевшие, их нужно протереть. Когда Мерри встает на цыпочки, она видит вершину седьмого храма. Сначала она принимает его за шпиль или флагшток, но затем, приглядевшись, понимает, что это три деревянные доски, и они сложены в форме пирамиды так же, как в первом храме. Если она видит все это из комнаты Марджори, значит, у седьмого храма есть крыша, а под крышей – два или даже три этажа.

От ее дыхания стекло покрывается туманом. Мерри теряет равновесие, наклоняется вперед головой к окну. Мерри боится, что разобьет стекло, его осколки изрежут ее на кусочки (так ей однажды сказал папа), после чего она рухнет на пол, как расколотая тыква, поэтому она спрыгивает с подоконника назад, на кровать, при этом задевает сестру и поднимает в воздух маленькое облако мух.

Мерри говорит Марджори, что, по ее мнению, храм получается слишком большим.

Восьмой храм

Все утро Мерри собирает на заднем дворе камни и складывает из них пирамиду, она строит свои собственные храмы. Махнув рукой, она сбивает первые несколько камней, но потом решает, что не хочет быть такой же, как все остальные в деревне. Она не будет намеренно разрушать свои храмы и строит их очень аккуратно,