старается, чтобы они были выше и сложнее. Все равно они рано или поздно рухнут сами.

Днем Мерри собирает старый пазл. Она хорошо собирает пазлы, хотя ей это и не особенно нравится. Есть нечто неизбежное и безрадостное в подборе фрагментов, которые складываются в единую картинку. Закончив собирать пазл, она разделяет его на шесть прямоугольников и переворачивает их. Она вновь соединяет эти фрагменты пазла, которые теперь повернуты к ней своей серой картонной стороной. На обратной стороне пазла она рисует лес и лохматого Бигфута, выглядывающего из-за деревьев. У Бигфута желтые глаза, его рот закрыт, а из-под губы торчит один длинный кривой зуб. Мерри собирается разобрать пазл после того, как закончит рисовать, и если завтра ей нечем будет заняться, она снова соберет его той стороной, на которой нарисован Бигфут.

Папа с шумом врывается в дом. Он ворчит и пыхтит, громыхает в прихожей, стучит ботинками по коврику у двери, а потом снимает их. От него пахнет травой, по́том и землей.

Он говорит:

– Привет, мартышка.

– Привет.

Он направляется в столовую, буквально излучая физическую мощь, как это могут только папы. Он ведет себя так, когда у него есть секрет, которым он не желает делиться, но хочет показать всем, что у него этот секрет есть. И это не совсем честно. Запах травы, земли и пота становится сильнее, и Мерри очень грустно, что он не взял ее с собой.

Он спрашивает:

– Мама не возражает, что ты вот так рисуешь на ее любимом пазле?

– Но я же рисую на обратной стороне. Никто не смотрит на обратную сторону.

– С этим не поспоришь. А где мама?

– Наверху с Марджори. Где ты был?

– На улице. – Он потягивает руки, сжимает и разжимает кулаки, сгибает руки в локтях, а затем вращает ими, делая вид, будто осматривается по сторонам. Он не может остановиться, ему все время нужно двигаться.

– Что ты делал?

– Всякое-разное. – Он улыбается так, будто играет с ней в игру. Но это нечестная игра, если в нее может играть только один из них.

Мерри разбирает пазл, хотя она еще не закончила свой рисунок и он ей не особенно нравится.

– Зачем тебе нужна мама?

– Произошло несчастье…

– Из-за восьмого храма?

– Да. Боюсь, что так.

– Расскажи.

Папа чешет затылок – жест размышления.

– Только не говори маме, что я тебе рассказал.

– Не скажу. – Мерри еще не знает, что вечером, когда мама будет укладывать ее в кровать, она ей расскажет. Передаст все в деталях, которые она запомнила, и додумает те, которые забыла. Она сама не поймет, почему сделает это.

Папа говорит:

– Храм развалился, прежде чем они успели закончить. Одна женщина осталась внутри, и она умерла.

– Кто?

– Не знаю. Пока не выяснил. Мне не сказали.

– Но ведь никто не разрушал храм специально?

– Нет, не в этот раз. Это был несчастный случай.

– А этот храм тоже считается?

– Да. И боюсь, что из-за случившегося несчастья он теперь будет иметь особое значение.

– Где ты был?

– Тебя это не касается. Я был на улице. – Папа наконец-то замирает, а потом начинает дрожать, и Мерри кажется, что он сейчас упадет, возможно, даже на нее. – Это очень печально. Значит, теперь им придется продолжать. Они должны построить еще больше храмов.

Мерри говорит:

– Я знаю, – хотя на самом деле это не так.

Девятый храм

Папа в подвале, а мама наверху с Марджори, поэтому Мерри тихонько пробирается к входной двери и убегает в дом Кена. Он живет всего в четырехстах семидесяти трех шагах от нее. По его словам, самое забавное, это то, что чем старше она будет становиться, тем больше будет сокращаться расстояние между их домами. Она спрашивает, как такое возможно. Он отвечает, что Мерри будет расти, и ноги у нее станут длиннее, а значит, ей понадобится меньше шагов, чтобы дойти до его дома.

Мерри уже несколько недель не была у него, но ей все еще приходится делать столько же шагов. Всю дорогу она представляет себе, как растет, пока не превращается в великаншу, и тогда ей понадобится всего шесть шагов, чтобы добраться туда. Она станет такой большой, что даже сможет оторвать у его дома крышу, если захочет.

Мерри стучится, но никто не отвечает. Она колотит по желтой двери ладошкой, пока та не краснеет и не начинает болеть. Кена дома нет. Возможно, он стоит внутри круга и помогает строить девятый храм. Если бы Марджори была с ней, она попросила бы ее забраться в окно и спрятаться где-нибудь в темноте, а потом выскочить, когда Кен вернется домой.

Мерри достает из кармана сложенный лист бумаги с запиской. Там написано следующее: «Мне хочется, чтобы ты опять приходил ко мне в гости, как раньше». Она просовывает записку под дверь и старается протолкнуть ее как можно дальше. Мерри опускается на четвереньки и заглядывает в щелку под дверью, но ничего не может рассмотреть. Внезапно ей становится страшно от мысли, что дверь сейчас откроется, поэтому она спускается с крыльца и отбегает на тридцать три (ее счастливое число) шага от его дома. Ей хочется вернуться обратно, забрать записку и порвать ее.

Возвращаясь домой, она видит слева девятый храм. Он поднимается над яблоневым садом за рынком. Теперь в нем примерно четыре этажа, хотя четвертый больше напоминает какие-то деревянные каракули.

Десятый храм

Барретты обедают за кухонным столом.

Папа молится не молча. Он произносит слова вслух и быстро, но не так, как если бы разговаривал с живым собеседником. Слова наслаиваются друг на друга, между ними нет пространства, в котором они могли бы жить. Мерри представляет, что молитва состоит не из отдельных определенных слов, а что это одно длинное жуткое слово. Самое длинное, ужасное и одинокое слово.

Мама не обращает на него внимания и ест курицу с картошкой и кукурузой. Она пьет вино – ее бокал теперь наполнен только на четверть. Мерри кажется, что вино не красное, а черное.

Мерри не нравится еда. В доме не осталось масла – с ним картошка становится вкусной. Рынок закрылся после того, как начали строить третий храм. Молока у них тоже нет. Она высовывает язык и опускает его в стакан с водой. Ни мама, ни папа не говорят ей, чтобы она прекратила заниматься глупостями.

Четвертый стул за столом пустой. Родители перестали носить тарелку в комнату Марджори после того, как началось строительство шестого храма, и Мерри это кажется бессмысленным. Мерри все еще может попросить у них разрешения отнести потом