Тана была в агонии, а к восьми часам ребенок еще непоявился. Взошло солнце, а она лежала тут, немыслимо страдая. Ее волосы быливлажны от пота, в глазах застыло безумие. Она смотрела на него так, будто онмог что-то для нее сделать и не делал. Все, что он мог, — это дышать вунисон с ней, держать ее за руку и повторять, как он ею гордится.

Вдруг в девять часов все вокруг забегали. Тану покатили вродильное отделение, закрепили ее ноги, подняв вверх. Тана кричала и плакала отдикой боли, нахлынувшей на нее. Это была самая жуткая боль из всех, когда-либоиспытанных ею. Ей казалось, что она тонет. Тана вцепилась в него, докторнастойчиво требовал продолжать. Рассел плакал, а Тана поняла, что больше онаэтого не вынесет. Она хотела умереть… умереть… уме… — Я вижу головку!.. Обоже!.. Любимая… вот она… И вдруг показалось крошечное красное личико. Расселрыдал. Тана посмотрела на него и натужилась так, что это отчаянное усилиевытолкнуло ребенка из ее чрева. Доктор держал его в руках, а младенец началхныкать. Отрезали пуповину, перевязали ее и быстро вытерли ребенка, прочистилиноздри, завернули в теплое одеяльце и вручили Расселу.

— Твой сын, Расс… — Доктор улыбнулся им обоим. Они такнапряженно и долго работали. Теперь Тана победоносно смотрела на мужа.

— Ты был просто удивителен, любимый! — Голос еебыл хриплым, лицо посерело. Он нежно ее поцеловал.

— Я? Я был удивителен? — Расса глубоко потряслотолько что увиденное, он был поражен тем, с чем ей пришлось справиться.

Это было величайшее чудо, какое он только видел. И в сороклет! Она получила то, что хотела. Тана смотрела на мужа. Все, все, чего онакогда-либо желала… Все! Ее глаза наполнились слезами. Она потянулась к нему, аРасс бережно вложил младенца ей в руки, как когда-то заложил его в ее чрево.

— О! До чего же он хорош!

— Нет, — Расс улыбался ей сквозь слезы. — Этоты прекрасна, Тэн. Ты самая прекрасная женщина в мире. — Потом онпосмотрел на своего сына. — Но он тоже довольно привлекателен.

Гаррисон Уинслоу Карвер. Они давно уже договорились назватьмальчика именно так. Он пришел в мир с благословением в имени, в жизни, влюбви.

Тану отвезли обратно в палату незадолго до полудня. Оназнала, что никогда-никогда больше не решится на такое, но была рада, что прошлачерез это однажды. Рассел оставался с ней, пока она не погрузилась в сон.Ребенок спал в кроватке, поставленной для него рядом с ней. Тана спала, всячистенькая, умиротворенная, сонная и… влюбленная в Расса сильнее, чем прежде.

Один раз она открыла глаза, сонные от укола для снятияпослеродовых болей.

— Я так сильно тебя люблю, Расс…

Улыбаясь, он кивнул. Его сердце принадлежало ей навсегдапосле того, что он наблюдал сегодня.

— Ш-ш-ш… спи… Я тоже тебя люблю.

Когда маленькому Гарри исполнилось шесть месяцев, Тана вотчаянии смотрела на свой календарь. На следующей неделе ей надо выходить наработу. Она обещала, что придет, и знала, что уже пора. Но малыш был так мил, иона очень любила проводить с ним все время после полудня. Они совершали долгиепрогулки. Тана радостно смеялась, когда мальчик улыбался. Они иногда дажезаглядывали в контору Расса. Такая жизнь была сплошным удовольствием, и так нехотелось от этого отказываться. Но Тана не была готова отказаться и от карьеры.

А когда она снова оказалась на судейской скамье, топочувствовала огромную радость, что не бросила работу совсем. Так приятно быловернуться назад. Дела, приговоры, присяжные, решения — рутина. Невероятно, какбыстро летели дни. И как не терпелось ей по вечерам прийти домой, к Гарри иРассу!

Иногда она обнаруживала Расса уже дома, ползающего вместе сГарри по ковру и играющего с ним в разные игры. Это доставляло удовольствие исыну, и папе. Гарри был для Таны и Расса как будто первым рожденным на землеребенком. Ли подшучивала над ними, когда приезжала к ним с Франческой, своеймалышкой. Она ожидала второго ребенка.

— А как ты, Тэн?

— Послушай, в моем возрасте уже Гарри — просто чудо.Благодарю, не надо испытывать судьбу. — Несмотря на то, что беременностьпротекала легко, роды оказались даже более болезненными, чем она себепредставляла. Хотя со временем даже это перестало казаться таким ужмучительным. И они оба были так счастливы с этим ребенком. — Если бы ябыла в твоем возрасте, Ли, возможно… и даже тогда… нельзя же иметь все —карьеру и десяток детишек.

Но Ли это не пугало. Она по-прежнему работала, и дажетеперь, когда второй ребенок был на подходе, Ли собиралась работать допоследнего момента, а после родов опять вернуться на работу. Она только чтополучила премию Коти и не хотела останавливаться на достигнутом. Не виделапричин для этого. Она справлялась и с тем, и с другим, так почему бы и нет?

— Как прошел твой день, дорогой? — Тана швырнулана кресло свой портфель и склонилась поцеловать Расса, нянчившего ребенка наруках.

Она взглянула на часы. Тана все еще кормила его грудьютрижды в сутки. Утром, вечером и поздно ночью, и всегда больше всего радостиприносило последнее кормление. Она любила эту теплую близость с ребенком, тихиеминуты в детской в три часа утра, когда не спали только она и Гарри. Онаиспытывала ощущение надежности, которое она давала малышу, приносившееудовлетворение и ей самой. Да была и масса других преимуществ. Ей сказали, чтоона вряд ли снова забеременеет, пока кормит малыша грудью.

— Как ты думаешь, имеет большое значение, если я будукормить его до года? — спросила однажды Тана мужа, а он рассмеялся вответ. Ах, какая хорошая была у них жизнь! Стоило ждать, не важно, сколько этодлилось. Наконец-то она это теперь сказала. Ей только что исполнилось сорокодин, а ему — пятьдесят два.

— Знаешь, Тэн, ты выглядишь усталой, — Расселвнимательно смотрел на нее. — Может быть, кормление грудью слишкомобременительно для тебя, особенно теперь, когда ты вернулась на работу?

Она отвергла эту мысль, но тело проголосовало за нее,поскольку постепенно за несколько недель молоко пропало. Как будто ее тело нехотело больше кормить Гарри грудью.

А когда Тана пошла провериться к врачу, он взвесил ее,осмотрел, обследовал ее груди, а потом сказал, что хотел бы сделать анализкрови.

— Что-нибудь не так? — Она взглянула на часы: ейнадо было вернуться в суд.

— Я просто хочу кое-что проверить. Позвоню вам послеобеда.

В общем, с ней все было в порядке, и у нее не было временина какие-то волнения. Она поспешила обратно в Сити-Холл.

Когда клерк позвал ее в пять часов к телефону, она уженапрочь забыла, что ей должен звонить врач. — Он сказал, что долженпоговорить с вами. — Благодарю. — Тана взяла трубку, делая кое-какиезаметки, слушая врача, и вдруг замерла.