Они подъехали к парашютной вышке. Клай вывернул руль налево,чтобы маленький автобус проехал между вышкой и строительными конструкциями,которые не успели стать частью «Дома ужасов», но Порватый руками, ладонямивниз, похлопал по воздуху. Клай остановил автобус. Порватый встал и повернулсяк двери. Клай дернул за открывающий рычаг, Порватый вышел. Потом повернулся кКлаю и приглашающе махнул рукой.

— Что он там делает? — спросила Дениз. Со своего места онаПорватого видеть не могла. Никто не мог.

— Приглашает нас на выход. — Клай встал. Чувствовал верхнейчастью бедра тяжесть мобильника, который дал ему Рей. Если бы посмотрел вниз,увидел бы, как он выпирает сквозь материю джинсов. Потянул подол футболки,которая была на нем, пытаясь скрыть мобильник. Сотовый телефон, что такого, всео них думают.

— Мы должны идти? — В голосе Джордана звучал испуг.

— Выбора у нас нет, — ответил Клай. — Пошли, добропожаловать на ярмарку.

Порватый повел их к молчащей толпе. Она раздалась в обестороны, открыв им узкий, с игольное ушко, проход, от парашютной вышки додвойной двери Кашвакамак-Холла. Клай и остальные прошли мимо автомобильнойстоянки, заставленной грузовиками. Борта каждого украшало название компании,обустраивавшей ярмарку, «РАЗВЛЕКАТЕЛЬНАЯ КОРПОРАЦИЯ НОВОЙ АНГЛИИ», и еелоготип, «русские горки». А потом толпа поглотила их.

Эта пешая прогулка показалась Клаю бесконечной. Вонь быланевыносимой, просто валила с ног, несмотря на усилившийся ветер, который уносилверхний ее слой. Он отдавал себе отчет в том, что его ноги двигаются, виделперед собой красное «кенгуру» Порватого, но двойная дверь здания, украшенногогирляндами из красной, синей и белой материи, не приближалась. Воняло грязью икровью, мочой и калом, обожженной, воспаленной, гноящейся плотью, гниющейодеждой, распадающейся прямо на телах. Он улавливал и что-то новое, емунезнакомое. И наверное, полагать сие запахом безумия было бы слишком просто.

Я думаю, это запах телепатии. И если это так, мы к ней неготовы. Она для нас слишком сильна. Каким-то образом жжет мозг, точно так же,как слишком сильный электрический ток может сжечь проводку в автомобиле или…

— Помогите мне с ней! — крикнул за спиной Джордан. —Помогите, она теряет сознание!

Клай повернулся и увидел, что Дениз стоит на коленях иупирается в землю руками. Джордан тоже упал рядом с ней на колени, одну ее рукуположил себе на шею, но сил поднять женщину ему не хватало. Том и Дэн не моглиподойти и помочь. Слишком узким был оставленный мобилоидами коридор. Денизподняла голову и на мгновение встретилась взглядом с Клаем. Сознание она еще непотеряла, но взгляд поплыл, а глазами напоминала подстреленного оленя. Еевырвало на траву серой слизью, и она вновь опустила голову. Волосы закрылилицо, словно занавес.

— Помогите мне! — вновь закричал Джордан. Начал плакать.

Клай пошел обратно, принялся расталкивать мобилоидов, чтобыподхватить Дениз с другой стороны.

— Подвиньтесь! — кричал он. — Подвиньтесь, она беременна,идиоты, неужели вы не видите, что она бере…

Сначала он узнал блузу. С высоким воротником-стойкой, белуюшелковую блузку, которую всегда называл докторской. Он полагал, что эта блуза —самый сексуальный предмет одежды из гардероба Шарон, возможно, из-за воротника.Шарон нравилась ему обнаженной, но еще большее удовольствие он получал, ласкаяее груди через белый шелк этой блузки с высоким воротником-стойкой. Тискалсоски, пока они не начинали буравить материю. Теперь докторская блуза Шарон водних местах стала черной от грязи, а в других — темно-бордовой от крови. Одиниз рукавов в пройме оторвался. «Выглядит она не так плохо, как некоторые», —написал Джонни, но выглядела она не очень. Определенно не была той ШаронРидделл, которая пошла в школу в докторской блузе и темно-красной юбке, когдамуж, с которым она жила врозь, находился в Бостоне, чтобы подписать договор,подводящий черту под их финансовыми трудностями, договор, который заставил быШарон признать, что все ее нападки на его «дорогое хобби» вызваны избыткомстраха и недостатком веры в него (так он, во всяком случае, полагал). Русыеволосы висели патлами. На лице хватало порезов, одно ухо наполовину оторвали, вместе надрыва темнела свернувшаяся в болячку кровь. Она съела что-то темное, иостатки съеденного прилепились к уголкам рта, который он целовал едва ли некаждый день на протяжении почти пятнадцати лет. Она смотрела на него, сквозьнего, с той идиотской полуулыбкой, которая не сходила с их лиц.

— Клай, помогите мне! — Джордан почти рыдал.

Клай вернулся в настоящее. Шарон здесь не было, вот о чемследовало помнить. Шарон уже две недели как не существовала. С того самогомомента, как позвонила по маленькому красному мобильнику Джонни в деньИмпульса.

— Подвинься, сука, — рявкнул он и оттолкнул женщину, котораябыла его женой. Прежде чем она успела податься вперед, занял ее место. — Этаженщина беременная, так что подвинься, — потом наклонился, подсунул шею подвторую руку Дениз и поднял ее.

— Иди вперед, — сказал Том Джордану. — У меня получитсялучше.

Джордан держал руку Дениз достаточно долго, чтобы Том успелположить ее себе на шею. Они с Клаем пронесли Дениз последние девяносто ярдов кдверям Кашвакамак-Холла, где их дожидался Порватый. К тому времени Дениз ужебормотала, чтобы они ее отпустили, что она в порядке, что может идти сама, ноТом ее не отпускал. И Клай тоже. Если бы отпустил, то, возможно, оглянулся бы впоисках Шарон. Этого ему делать не хотелось.

Порватый улыбался Клаю, и на этот раз улыбка определеннобыла более осмысленной. Словно они оба разделили какую-то шутку. Шарон? —задался Клай вопросом. Эта шутка — Шарон?

Вероятно, нет, потому что следующий жест Порватого показалсябы очень знакомым Клаю в прежнем мире, но вот здесь представлялся совершеннонеуместным: правая рука поднялась к правой половине лица, большой палецоказался у уха, мизинец — у рта. Порватый показывал, что говорит по телефону.

— Нет-тел-тебе-тебе, — сказала Дениз, а потом добавила, ужесвоим голосом: — Не делай этого, мне противно, когда ты это делаешь!

Порватый не обратил на нее ни малейшего внимания. Онпродолжал держать руку у правой половины лица, большим пальцем у уха, мизинцему рта, глядя на Клая. На мгновение Клай уже не сомневался, что Порватыйпосмотрел и на карман, в котором лежал мобильник. Потом Дениз повторила, вкаком-то смысле пародируя Джонни-малыша: «Нет-тел-тебе-тебе». Порватыйизобразил смех, с его изуродованным ртом получилось довольно-таки мрачно. Аспиной Клай чувствовал взгляд стада, который буквально давил на него.

Потом двойная дверь Кашвакамак-Холла открылась сама по себе,и из здания вырвались запахи, накапливающиеся там десятилетиями, а теперьставшие отличным противоядием вони стада: запахло пряностями, вареньями, сеном,домашней скотиной. Не царила под крышей и кромешная тьма: лампы аварийногоосвещения, которые питались от аккумуляторов, потускнели, но не полностьюпогасли. Клай нашел это удивительным, по прошествии стольких дней, дажеподумал, что мобилоиды отключали аварийное освещение, приберегая остаткиэлектроэнергии к их приезду, но эта версия вызвала у него большие сомнения.Порватый ничего не говорил. Только улыбался и движениями рук показывал, что онидолжны пройти в дверь.