— Полагаю, потому что они устали бороться, — ответил Клай. —Устали быть другими. Хотели слушать «Прогулку слоненка» по-новому.

Они проехали площадки вытоптанной земли, на которых стоялипавильоны. Впереди от шоссе отходила боковая дорога. Более широкая, с болееровным покрытием, чем само шоссе. Мобилоиды поворачивали на эту дорогу искрывались в лесной просеке. А над деревьями, в полумиле или чуть дальше,виднелось стальное ферменное сооружение, которое Клай видел во сне. Подумал,что это какой-нибудь ярмарочный аттракцион, может, парашютная вышка. Напересечении шоссе и боковой дороги стоял рекламный щит с изображениемсчастливого, смеющегося семейства (папа, мама, сынок и маленькая сестричка),шагающего в страну чудес с аттракционами, играми и экспонатами выставки достиженийсельского хозяйства.

ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ

ГАЛА-ШОУ ФЕЙЕРВЕРКОВ 5 ОКТЯБРЯ

ПОСЕТИТЕ КАШВАКАМАК-ХОЛЛ «СЕВЕРНЫЙ КРАЙ» ОТКРЫТ «24/7» 5 —15 ОКТЯБРЯ

ВЫ СКАЖЕТЕ: «ВАУ!!!»

Под рекламным щитом Клай увидел Порватого. Тот поднял руку ивыставил перед собой, как бы говоря: «Стоп!»

О Боже, подумал Клай и остановил маленький автобус рядом сним. Глаза Порватого, которые Клай так и не смог нарисовать в Гейтене, былиодновременно и тусклыми, и полными нездорового интереса. Клай говорил себе, чтоне могут они выглядеть такими одновременно, но ведь выглядели. Большей частьюих застилал туман, но на какие-то мгновения вдруг неприятно оживали.

Не может у него возникнуть желание ехать с нами!

Но именно этого, похоже, и хотел Порватый. Он протянул кдвери руки, сложив их ладонями, потом развел их. Сам жест неприязни не вызывал(словно мужчина показывал «эта птичка улетела»), но руки почернели от грязи, амизинец на левой был сломан в двух местах.

Вот они какие, новые люди, подумал Клай. Телепаты, которыене моются.

— Не пускай его. — Голос Дениз дрожал.

Клай, который увидел, что конвейер мобилоидов слева отавтобуса остановился, покачал головой.

— Нет выбора.

«Они залезут в твою голову и выяснят, что ты думаешь огребаном сотовом телефоне! — сказал Рей, почти что фыркнул. — О чем еще вседумают после первого октября?»

Надеюсь, ты прав, Рей, подумал Клай, потому что донаступления темноты еще полтора часа. Как минимум полтора часа.

Он дернул за рычаг и открыл дверь. Порватый, с разорваннойнижней губой, отвисающей в постоянной усмешке, поднялся в салон. Невероятнохудой, грязное красное «кенгуру» висело на нем как на вешалке. Ни один изнорми, сидевших в автобусе, не мог похвастаться чистотой, после первого октябряправила личной гигиены потеряли приоритетное значение, но от вони, которуюисточал Порватый, у Клая едва не начали слезиться глаза. Это был запахсозревшего сыра, который оставили в теплой комнате, чтобы он выдохся.

Порватый опустился на сиденье у двери, то, что располагалосьлицом к водительскому креслу, и посмотрел на Клая. И в его глазах не былоничего, кроме тумана и этого странного любопытства.

Затем заговорил Том, тонким, вибрирующим от ярости голосом,какой Клай слышал только раз, когда Том бросил: «Хватит, игры закончились», —толстухе, потрясающей Библией, когда та начала читать Алисе проповедь о концесвета.

— Что вы от нас хотите? Весь мир ваш, каким он стал… что выхотите от нас?

Изувеченный рот Порватого задвигался, произнося слово,которое слетело с губ Джордана. Только одно слово, произнесенное ровным,лишенным эмоций голосом: «Справедливости».

— Когда речь заходит о справедливости, — указал Дэн, —подозреваю, вы понятия не имеете, что это такое.

Порватый ответил жестом, вытянул руку в сторону боковойдороги, ладонью вверх, выставил указательный палец: «Поезжай».

Когда автобус тронулся с места, пришло в движение ибольшинство мобилоидов. Несколько вывалились из строя и начали драться, но взеркале заднего вида Клай видел и других, которые зашагали к шоссе.

— Ты теряешь войска, — заметил Клай.

Порватый не ответил, стадо не сочло целесообразнымкомментировать последнюю фразу. Его глаза, то пустые, то любопытные, то пустыеи любопытные одновременно, не отрывались от Клая, который убедил себя, чточувствует их взгляд, ползающий по коже. Сцепленные пальцы Порватого, серые отгрязи, лежали на коленях грязных, когда-то синих джинсов. Потом он улыбнулся.Может, это и был ответ. Дэн, в конце концов, оказался прав. На каждогомобилоида, который вышел из строя (слетел с катушек, по терминологии Джордана),приходилось много других. Но Клай и понятия не имел, сколь много, пока полчасаспустя лес не раздался в обе стороны и они не проехали под деревянной аркой, накоторой он прочитал: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЭКСПО СЕВЕРНЫХ ОКРУГОВ».

— Святой Боже! — вырвалось у Дэна.

Дениз лучше выразила охватившие Клая чувства: она сдавленновскрикнула.

Устроившись по другую сторону прохода па первом пассажирскомсиденье, Порватый смотрел на Клая наполовину пустыми глазами, злобными глазамиребенка-дебила, который собрался оторвать крылышки нескольким мухам. «Тебе этонравится? — говорила его ухмылка. — Это что-то, не так ли? Вся команда всборе!» Разумеется, ухмылка могла означать все что угодно. Даже: «Я знаю, чтолежит у тебя в кармане».

За аркой начиналась центральная аллея и аттракционы,которые, судя по тому, как все выглядело, собирали во время Импульса. Клай незнал, сколько ярмарочных павильонов успели установить карни[142], потому чтонекоторые сдуло, как и павильоны на контрольно-пропускном пункте в шести иливосьми милях от территории ярмарки. Полдюжины, однако, стояли, и их боковины,казалось, дышали под вечерним ветром. Карусель «Безумные чашки» построилитолько наполовину, как и «Дом ужасов» на другой стороне центральной аллеи (потой части фасада, что успели собрать, виднелись слова «МЫ НАПУГАЕМ ЛЮБОГО…»,над которыми танцевали скелеты). Только чертово колесо да парашютная вышка вдальнем конце центральной аллеи выглядели готовыми к использованию, но вотсутствие иллюминации казались Клаю очень уж мрачными и больше походили не нааттракционы, а на гигантские орудия пыток. Однако один огонек мигал, он этовидел, маленький красный маячок, наверняка работающий от аккумулятора, на самойвершине парашютной вышки.