Максимально на себя же не похожего, но столь явственно себя отражающего, что зубы будто бы сами начинали скрипеть.

Более того — он увидел и то, что видели глаза Итачи, когда он сел перед ним. И если сам он узрел себя в молодом Учиха, то тот, несомненно увидел его.

Сам того не ведая, Сенсома стал для Итачи Мадарой. А Итачи для Сенсомы — Сенсомой. И это оказалось так странно, что перерожденный больше ни слова не вымолвил до самой резиденции Хокаге.

Сорванные выборы

Сенсома прибыл последним, что, впрочем, никто не осудил. Все прекрасно понимали, какую славу имеет в Конохе Математик Боя, и то, что ему не выделили отдельный коридор или группу охранения, говорило само за себя.

Хирузен, Данзо и Советники просто давали кандидатам побольше времени.

Действо происходило на крыше резиденции Хокаге, и вся четверка уходящей власти собралась у самого края, стоя рядом с перилами. Данзо было неуютно, потому что на него в данный момент были обращены взоры сотен граждан Конохи и Страны Огня. Для скрытного главы Корня такое внимание было излишним. Хирузен же, наоборот, будто бы наслаждался последними вздохами в титуле Хокаге. Он смотрел на своих людей, и улыбка не сходила с его лица. Хомура и Кохару эмоций не показывали, но от них ощутимо веяло какой-то настороженностью. Будто от гончих, готовых вот-вот ринуться в погоню.

Сторона Орочимару, помимо него, была представлена двумя шиноби. Не трудно догадаться, что по левую руку от Ясягоро стоял Хируко, испытывающий почти такие же чувства, как Данзо. Утонченному ученому было очень непривычно привлекать к себе большое внимание. Справа скалилась Майко, но ее внимание не смущало, а, скорее, бесило. Впрочем, от мордобоя по всем и вся она себя удерживала.

Като Дан стоял ровно, скрестив руки на груди. Его взгляд будто бы был где-то очень далеко, но Сенсома не без удовлетворения заметил, что ученик Хирузена нервничает. Обычное человеческое чувство, за которое никому не должно быть стыдно, но тот же Орочимару волнения не испытывал вообще никакого. И этим на него походила Цунаде, стоявшая подле мужа. Увидев явившегося Сенсому, она единственная улыбнулась Узукаге, приветствуя его.

Он улыбнулся в ответ. А за его спиной встали Ловен, Сашими, Шиццу и Сануми. Омо стояла перед дедушкой.

— Я рад, что мы все же собрались здесь и сейчас. Вместе, — Хирузен отвернулся от перил, отпустив взглядом собравшихся у резиденции людей. Улыбнулся. — Признаюсь — у меня до последнего было такое чувство, будто бы все сорвется.

Сенсома устало вздохнул и скрестил руки на груди, став куда внимательнее всматриваться в лица собравшихся. В чутье старого друга он верить никогда не переставал.

— Кхм… — кашлянул в кулак Орочимару, привлекая к себе внимание. — Я бы хотел поскорее начать. Но, прошу прощения, я не знаю — с чего.

— Не нужно извиняться, я тоже не знаю, — усмехнулся Дан и вежливо поднял руку. — Могу я предложить?

— «Начинается,» — тоскливо подумал Сенсома, закатив глаза.

Сашими, наоборот, навострила ушки. Это было ее работой — разбираться в политике за Узукаге. Ловен смотрел с интересом, не забывая время от времени прикладываться к верной фляге. Даже Омо, забавно морща носик, то и дело переводила взгляд с Орочимару на Дана, а с него — на всех остальных.

Сануми Акасуна тоже была напряжена, а потому удивилась реакции Математика Боя. Сенсома Узумаки-Томура выглядел так, будто бы ему нестерпимо скучно, больно, грустно и вообще совершенно ужасно. Что не очень-то вязалось с его положением в обществе, как одного из самых влиятельных людей мира.

Впрочем… Сануми бросила взгляд на мужа и легонько улыбнулась. Шиццу буквально точь-в-точь копировал поведение Бога Шиноби. И они даже зевнули одновременно.

— Прошу тебя, Като, — покровительственно кивнул ему Хирузен.

— Благодарю, — Дан шагнул вперед и слегка развел руки. — Так как такое мероприятие проходит впервые, я бы хотел, чтобы все было, эм… правильно. Наверное, это то самое слово. В общем, я хочу сказать, что немного взволнован, и сожалею, что «правильно» не получится.

— Это нормально, — Сарутоби спокойно кивнул. — Сегодня важный день. Волноваться из-за этого даже нужно.

— Я не волнуюсь из-за выборов, учитель, — немного более резко и нервно, чем нужно, произнес Дан. — Я волнуюсь потому, что они могут сорваться.

— Ты о чем? — глаза Сенсомы тут же стали напоминать узкие бойницы.

— Я об Орочимару, — для эффекта Като неспешно поднял указательный палец в сторону вежливо вскинувшего брови Ясягоро. — У меня есть подозрения насчет него.

— И какие? — внимательно смотря за лицом обвинителя, спросил обвиняемый.

— Я подозреваю, что именно ты являешься Контролером.

Цунаде сомкнула губы крепче, Омо совсем ничего не поняла, а Ловен пьяно икнул. Все остальные были удивлены, точнее даже ошарашены обвинением Дана. Даже Сенсома, который поначалу был совсем не заинтересован в высшей политике, теперь стоял слегка напряженный.

Но каждый из собравшихся понимал, что это «слегка» в любой момент может обернуться ужасающей мощью.

— Только подозреваю, — твердо повторил Дан. — У меня почти нет доказательств.

— Почти? — тут же отошла от удивления Майко, рыкнув. — Почти?! А что у тебя есть, ты…

— Тихо, — бросил Орочимару тоном таким, что Сенсома невольно вздрогнул. — Не превращай это в балаган, жена. Хокаге-сама, Сенсома-сама — позвольте Като высказаться.

— Кхм, — Хирузен тоже отошел от шока, но Сенсома видел, как сильно его сбили с настроя и заготовленных тем. — Я… я позволяю. Это… это важно.

— Важно рассуждать о таком здесь и сейчас? — неожиданно ворчливо встряла Кохару Митокадо. — Вот уж… Говорить о контролере, которого, возможно, и не существует. Глупо обвинять соперника по выборам как раз в решающий день. Это пахнет корыстными мотивами.

— Если у претендента есть слова, то пусть скажет их, — не согласился с ней супруг. — Мы должны доверять его разуму.

— Я согласен, — кивнул Данзо, бросив многозначительный взгляд в сторону Советницы. — К тому же, прозвучало слово Хокаге.

— И я согласен, если кого-нибудь все еще интересует мое, — усмехнулся Сенсома, подняв руку, но глаза его не смеялись. — И я очень рекомендую не тратить мое дорогое время попусту.

Омо вздрогнула, как вздрогнули Шиццу и Сануми, а Ловен с Сашими только напряглись. Сейчас Бог Шиноби не был похож на себя обычного. Он не бывал таким ни в мирной жизни, ни даже в бою. Жестким. Даже жестоким. Его тон, манеры