теряем силы и способность двигаться. Помимо пищи в собственном, буквальном смысле слова, для нас являются источниками энергии любые стимулы. Деньги, продвижение, общественное уважение, награды и звания, известность, власть, все те, кого мы любим, все, что вселяет в нас способность к действию, для нас как хлеб. Если одна из этих привязанностей проникает в нас достаточно глубоко, вплоть до жизненных корней нашего плотского существования, ее лишение может нас сокрушить и даже умертвить. Это называется: умереть от огорчения. Это все равно что умереть от голода. Все предметы, к которым мы привязаны, составляют, вместе с пищей в собственном смысле, хлеб этого мира. Дадут нам его или откажут, целиком зависит от обстоятельств. Относительно обстоятельств мы не должны просить ничего, кроме того, чтобы они соответствовали воле Бога. Мы не должны просить для себя здешнего хлеба.

Есть трансцендентная энергия, источник которой находится на небе, которая источается в нас, лишь только мы того пожелаем. Это самая настоящая энергия; она совершает действия посредством нашей души и нашего тела.

Вот этой пищи мы и должны просить. В то время как мы ее просим – и даже самим фактом того, что мы ее просим, – мы знаем, что Бог хочет нам ее дать. Мы не должны терпеть без нее ни единого дня. Ибо, когда одни лишь земные энергии, подчиненные земной необходимости, питают наши поступки, мы можем творить и мыслить только зло. «Бог увидел, что злодейства людей умножаются на земле и что плод мыслей сердца их постоянно и исключительно зол»7. Необходимость, принуждающая нас ко злу, управляет всем в нас, кроме энергии свыше, и только в тот момент, когда эта энергия входит в нас. Нам не дано запасать ее.

Кαὶ ἄφες ἡμῖν τὰ ὀφειλήματα ἡμῶν, ὡς καὶ ἡμεῖς ἀφίκαμεν τοῖς ὀφειλέταις ἡμῶν

(«И оставь нам долги наши, так же как и мы оставили должникам нашим»)

Произнося эти слова, мы уже должны произвести расчет по всем причитающимся нам долгам. Речь не просто о возмещении нанесенных нам обид. Но также и о признании того добра, которое, по нашему мнению, мы сделали, и в целом обо всем, чего ожидаем от людей и вещей, обо всем, что считаем принадлежащим нам по праву и отсутствие чего заставило бы нас чувствовать себя опустошенными. Это все те права, которые, как мы считаем, прошлое дает нам на будущее. Прежде всего право на какую-то определенную продолжительность. Когда мы пользуемся чем-то в течение долгого времени, мы верим, что оно наше и что судьба должна позволить нам пользоваться им еще. Затем право на вознаграждение за каждое усилие, независимо от характера усилия, труда, страдания или желания. Всякий раз, когда от нас исходит усилие и эквивалент этого усилия не возвращается к нам в форме видимого плода, у нас возникает чувство нарушенного равновесия, опустошенности, заставляя считать себя окраденными. Усилие перенесения обиды побуждает нас ждать или наказания обидчика, или извинений с его стороны; усилие в делании добра заставляет нас ждать признательности от того, кому мы его делаем. Но это лишь частные проявления универсального закона нашей души. Всякий раз, когда что-то исходит из нас, мы чувствуем абсолютную необходимость в том, чтобы в нас входило по меньшей мере равноценное, и, поскольку это нам нужно, считаем себя имеющими на это право. Наши должники – это все существа, все вещи, весь мир. Мы воображаем, будто держим у себя долговые расписки от всех вещей. Во всех расписках, которые, как нам кажется, у нас есть, сказано лишь о мнимой задолженности прошлого перед будущим. Вот от нее-то нам и следует отказаться.

«Оставить должникам нашим» означает отказаться от всего прошлого целиком. Признать, что будущее еще девственно, нетронуто и строго связано с прошлым такими узами, о каких мы не знаем, но совершенно свободно от связей, которые наше воображение считает себя вправе ему навязывать. Признать, что оно может прийти именно таким образом, – и с нами, например, завтра случится что-нибудь такое, что превратит всю нашу прежнюю жизнь в бесплодную и бесполезную вещь.

Отказавшись сразу от всех без исключения плодов прошлого, мы можем просить Бога, чтобы наши прошлые грехи не приносили в нашей душе прискорбных плодов зла и ошибок. Пока же мы цепляемся за прошлое, сам Бог не в силах прекратить в нас это ужасное плодоношение. Мы не можем привязываться к прошлому так, чтобы не быть при этом привязанными и к нашим преступлениям, ибо не знаем, что именно является в нас наиболее существенным злом.

Главный долг перед нами, который мы считаем возможным приписывать мирозданию, это продолжение существования нашей личности. Этот долг заключает в себе и все другие. Инстинкт самосохранения дает нам чувствовать это продолжение как необходимость, а мы считаем, что необходимость уже составляет право, подобно тому нищему, который сказал Талейрану: «Монсеньор, надо же мне как-то жить». Но Талейран ответил ему: «А я не вижу в этом необходимости»8. Наша личность полностью зависит от внешних обстоятельств, имеющих над ней неограниченную власть, способную сокрушить ее. Но мы готовы скорее умереть, чем признать это. Равновесие мира – это, в нашем представлении, такое развитие обстоятельств, при котором наша личность остается нетронутой и кажется принадлежащей нам. Все прошлые обстоятельства, ранившие чем-либо нашу личность, кажутся нам нарушениями равновесия, которые рано или поздно, но непременно должны быть скомпенсированы явлениями противоположного характера. Мы живем в ожидании этих компенсаций. Неизбежное приближение смерти ужасает нас в особенности потому, что заставляет осознать, что этих компенсаций не будет.

Оставление долгов – это отказ от собственной личности. Отказаться от всего, что я называю словом «я». Без исключения. Осознать, что в том, что я называю «я», нет ничего, ни одного психологического элемента, который не мог бы быть уничтожен обстоятельствами. Принять это. Быть довольными тем, что это так.

Слова «да сбудется воля Твоя», если мы произносим их всей душой, включают в себя такое приятие. Именно поэтому несколько мгновений спустя мы можем сказать: «Мы оставили9 должникам нашим».

Оставление долгов – это духовная нищета, духовная нагота, смерть. Если мы полностью принимаем смерть, то можем попросить у Бога оживить нас чистыми от зла, живущего в нас. Ибо просить у него оставления наших долгов – значит просить у него стереть зло, живущее в нас. Прощение – это очищение. Простить зло, которое живет и остается в нас, сам Бог не имеет власти. Бог оставит нам наши долги, когда приведет нас в состояние совершенства. До