частью нашей души, тогда, чтобы любить Бога, нам следует поистине выбраться из самих себя. Это и есть – любить Бога.

Для этого следует непрерывно удерживать взгляд обращенным на Бога, отнюдь не двигаясь с места. Иначе как угадаем мы верное направление, когда непроницаемая преграда встает между светом и нами? Итак, следует оставаться совершенно неподвижными.

Оставаться неподвижным не означает воздерживаться от действия. Речь идет о духовной, а не о материальной неподвижности. Но не следует ни действовать, ни, напротив, воздерживаться от действия по собственной воле. Нужно делать только следующее: прежде всего то, к чему побуждает нас некая строгая обязанность; затем то, что, как мы искренне считаем, повелено нам Богом; и в последнюю очередь (если это остается неопределенной областью) то, к чему нас подталкивает естественная склонность, при условии что это не является чем-то незаконным. Усилие воли в сфере действия следует прилагать только для выполнения строгих обязанностей. Поступки, происходящие от склонности, очевидно, не составляют усилий. Что же касается актов послушания Богу, то они пассивны; какие бы муки ради них нам ни приходилось выносить, они требуют не усилия в собственном смысле слова, не активного усилия, а скорее терпения, способности переносить и страдать. Образцом для них является распятие Христа. Даже если со стороны выглядит, будто акт послушания сопровождается большим проявлением активности, на самом деле внутри души есть только пассивное страдание.

Есть одно необходимое усилие, куда более трудное, чем все остальные, но оно не принадлежит к сфере действия. Это удерживать взгляд, направленный на Бога, возвращать его обратно, когда он отклонился, в некоторые моменты направляя его со всей интенсивностью, на которую мы способны. Это труднее всего, ибо вся посредственная часть нас самих, которая почти совпадает с нами самими, которая есть мы сами, которую мы называем нашим «я», через это обращение взгляда к Богу чувствует себя приговоренной к смерти. А ей не хочется умирать. Она бунтует. Она измышляет любой обман, чтобы отвратить наш взгляд.

Один из этих обманов – ложные боги, которых называют «Богом». Мы можем верить, что думаем о Боге, тогда как в реальности любим определенных людей, говоривших нам о Нем, или определенную социальную среду, или определенный уклад жизни, или определенный душевный мир, определенный источник чувственно воспринимаемой радости, надежды, успокоения, утешения. В подобных случаях посредственная часть души находится в полной безопасности; ей не угрожает даже молитва.

Еще один обман – удовольствие и скорбь. Мы прекрасно знаем, что определенные упущения или действия, вызванные влечением к удовольствию или страхом перед скорбью, принуждают нас отводить взгляд от Бога. Когда мы сдаемся перед ними, то думаем, что были побеждены удовольствием или скорбью; однако очень часто это иллюзия. Очень часто чувственное удовольствие и скорбь являются лишь предлогом, который использует посредственная часть нас самих, чтобы отвратить нас от Бога. Сами по себе они не столь могущественны. Это не трудно – отказать даже опьяняющему удовольствию, не покориться даже отчаянной скорби. На наших глазах это ежедневно делают самые заурядные люди. Но бесконечно трудно отказаться даже от очень легкого удовольствия, подставить себя даже очень легкой муке, делая это только ради Бога; ради истинного Бога, сущего на небесах, а не где-либо еще. Ибо когда мы это делаем, мы идем не на страдание: мы идем на смерть. Смерть более полную, чем смерть плотская, и которая при этом внушает нашей природе равный ужас. Смерть того, что внутри нас говорит «я».

Бывает, что плоть отвращает нас от Бога; но часто, когда мы верим, что все происходит именно так, на самом деле происходит обратное. Душа, не в силах выносить это умертвляющее присутствие Бога, использует плоть как преграду. В таком случае заставляет забыть о Боге не плоть; но это душа в плоти ищет забвения Бога, прячется в ней. Тогда налицо не падение, а предательство, и опасность такого предательства остается с нами в течение всего времени, пока посредственная часть души намного перевешивает ее чистую часть. Таким предательством могут являться проступки, сами по себе незначительные; и тогда они бесконечно тяжелее, чем проступки, сами по себе очень серьезные, но вызванные падением. Предательства можно избежать не усилием, не насилием над собой, но простым выбором. Достаточно лишь смотреть на ту часть нас самих, которая желает спрятаться от Бога, как на чуждую и враждебную – даже если она почти совпадает с нами самими, даже если она есть мы сами. Нам подобает постоянно повторять внутри себя обещание верности той части нас самих, которая настойчиво взывает к Богу, пусть она даже еще бесконечно мала. Это бесконечно малое, пока мы ему верны, возрастает по экспоненте, в геометрической прогрессии, аналогичной ряду 2, 4, 8, 16, 32 и т. д., как пшеница – помимо всякого нашего участия. Мы можем остановить этот рост, отказав ему в нашей приверженности, замедлить его, пренебрегая использованием силы воли против беспорядочных движений плотской части нашей души. Когда же все-таки этот рост происходит, он происходит внутри нас, но помимо нас.

Усилие, ошибочно выбравшее направление ко благу, к Богу, – это, кроме всего прочего, ловушка, обман нас самих посредственной частью нашей души, стремящейся избежать смерти. Очень трудно понять, что это обман, и именно поэтому он особенно опасен. Все происходит так, будто посредственная часть нас самих знает гораздо больше, чем мы, об условиях спасения, и именно это вынуждает допустить существование чего-то вроде демона. Есть люди, которые ищут Бога так, как будто кто-то подпрыгивает изо всех сил в надежде, что, прыгая с каждым разом чуть выше, однажды он больше не опустится на землю, а взлетит до неба.

Эта надежда напрасна. В сказке братьев Гримм «Храбрый портняжка» рассказывается, как портняжка и великан мерялись силой. Великан подбрасывает камень так высоко, что проходит долгое-предолгое время, пока он падает на землю. Портняжка, держа птицу в кармане, говорит, что может сделать куда больше: камни, которые он бросает, вообще не падают обратно. И выпускает птицу. У кого нет крыльев, тот всегда упадет. Те, кто подпрыгивают изо всех сил к небу, поглощенные мускульным усилием, не смотрят в небо. Но взгляд – единственное действенное в этом случае средство, так как он побуждает Бога сойти. А когда Бог сойдет к нам, Он поднимет нас, даст нам крылья. Наши мышечные усилия сохраняют действенность и используются законно только для того, чтобы устранять, чтобы обезвреживать все, мешающее нам смотреть; это использование негативное. Часть души, способная смотреть на Бога, окружена собаками, которые лают, кусают и приводят все в расстройство. Приходится брать в