В коттедже ждал еще один сюрприз — за столом сидела исхудавшая болезненно-бледная женщина неопределенного возраста. Рядом с ней стоял мужчина с тонкими усиками и зачесанными назад волосами. «Отца» узнал сразу, а его спутница, должно быть, мама Трофима. При моем появлении женщина хотела встать, но тут же упала в скрипучее плетеное кресло.

— Говорил же, останься дома, — с тревогой выдохнул Александр Альбертович.

— Как я могу пропустить столь важный день для нашего сына! — хрипло возмутилась жена. — Трофим, родной — подойди, обними мамочку.

Я шагнул ближе, но лезть с объятиями не спешил.

— Почему ты такой грязный? И пахнешь дешевым пивом… Чем ты тут занимался, пока нас не было? Совсем от руки отбился…

— Так, уважаемая! — гаркнул, аж стекла звякнули. — Я ваши нотации слушать не подписывался. Вас ждут в оперном театре — туда и проследуйте.

— Ч-что? — женщина побледнела еще сильнее. — Ты как с материю разговариваешь?!

— Солнце, идем, — мужчина взял ее под локоть и повел на выход, прекрасно понимая, что призванный «демон» не в духе и лучше его не донимать.

Господи… неудивительно, что Трофим вырос таким чмошником. Нет уж, в гостях хорошо, а дома лучше.

— Что за шум? — из кухни вышел старик. — А, вернулся, наконец. Уже готовишься к отбытию? Не передумал.

— Нет, — тряхнул головой.

— Да и ладно, — Альберт хлопнул меня по плечу. — Все, что от тебя требовалось, ты сделал.

— Осталось последнее испытание.

— Я навел справки — там драться друг с другом и выживать в руинах точно не придется. Испытание совмещено с подведением итогов, так что все решится этой ночью. Но кому бы ни присудили победу, я горжусь тобой, мой мальчик. Ты выступил более чем достойно… Ну, а теперь позволь откланяться, — дед надел шляпу и многозначительно посмотрел на дверь моей комнаты. — Знаю, тебе есть еще с кем попрощаться.

Он ушел, а я осторожно заглянул в спальню. Карина закончила паковать мой чемодан и теперь неподвижно стояла у окна, прижимая к груди темный сверток. При моем появлении горничная вздрогнула и повернулась — я не увидел в ее глазах слез, лишь гнетущую тоску от скорой разлуки.

— Это вам, — вместо приветствия сказала девушка, и я не стал ее винить за поспешность — слова давались с большим трудом, так и норовя застрять в сдавленном горле. — Парадная портупея. Сама сделала. Надеюсь, вам понравится.

— Иначе и быть не может, — снял старую — кожаную — и перевесил ножны на широкую красную ленту с золотым шитьем по краям. — Такой и сам император обрадуется.

Карина слабо улыбнулась и склонила голову:

— Благодарю, ваше сиятельство.

— А я вот не додумался приготовить тебе что-нибудь на память…

— Не стоит утруждаться. Вы и так останетесь в моем сердце.

Я протяжно вздохнул и прижал подругу к груди. Фактически она призналась мне в любви, а я понятия не имел, что ответить. Потому что во всей этой безумной чехарде не нашел ни минутки, чтобы разобраться в своих чувствах. Служанка вне всяких сомнений мне нравилась, но любовь — это нечто большее, чем просто симпатия.

Конечно, я бы мог соврать о взаимности — просто для того, чтобы порадовать напоследок, но именно хорошее отношение не позволило это сделать. Ведь таким образом я бы предал все, что мне в ней дорого, а Карина такого отношения определенно не заслужила. Так что ответил, как есть:

— Прости, но я не могу сказать тебе то же самое. По крайней мере, сейчас.

В подробности вдаваться не стал, да и незачем — девушка все прекрасно поняла. Но отстраняться не стала — так и наслаждалась моим теплом, пока колокол в одном из шпилей не пробил полночь.

— Нам пора. Собирайтесь.

Я наспех облачился во фрак, перекинул через грудь подарок и быстрым шагом направился вслед за горничной. Испытание, как и отбор, должно пройти в оперном театре, где все кресла, за исключением пяти отдельных лож, уже заняла имперская верхушка.

В ожидании начала гостей развлекала балетная труппа, выделывая такие трюки, что собравшиеся то и дело охали и взрывались аплодисментами. И несмотря на полумрак в помещении, женихов пристально рассматривали десятки глаз. Товарищи заметно нервничали — даже идущий впереди Гессен то и дело сбивался с чеканного шага. Это понять можно — я при любых раскладах вернусь домой, а от их результатов зависело благополучие родов на поколения вперед.

И все равно меня терзало волнение — как перед экзаменом, к которому паршиво подготовился. Ситуацию усугубляло еще и всеобщее внимание от зрителей. Знать ничуть не стеснялась выражений, точно обсуждала породистых щенков на выставке, и в мою сторону с завидной частотой летели удивленные возгласы:

— Клирик еще здесь? Я думала, Анхальт просто поиздеваться его вызвал.

— Говорят, у него неплохие шансы.

— Его предки убили императрицу, а он станет новым императором? Вот уж правда — ирония судьбы.

— Готов поставить триста душ — Титова не выберут.

— Поднимаю на сто.

При такой моральной поддержке мы заняли свои ложи. На столике перед креслом я увидел лист бумаги и карандаш — как вскоре выяснилось, именно эти принадлежности требовались для финального испытания. Софья в нарядном алом платье объявила хозяев вечера, и Владимир в роскошной черной тройке вывел за руку Анну в белом платье с фатой.

И только тогда я в полной мере оценил серьезность происходящего. Не знаю, куда так торопиться, но отбор, похоже, плавно перетекал в свадьбу, а значит, будущего мужа обязательно выберут прямо здесь и сейчас и отказаться от уготованной участи он не сможет.

Зрители встали и оглушительно захлопали, пока невеста и ее отец не заняли высокие троны в центре сцены. После распорядительница вышла на край и объявила условия последнего испытания:

— Дорогие участники! Мы уже выяснили, что настоящий правитель должен быть умным, смелым, справедливым и хладнокровным. Это те качества, которыми император влияет на других, но неплохо было бы узнать, как наши дорогие кандидаты относятся к себе и своему ближайшему окружению. Как высоко оценивают приложенные старания и сколь субъективно готовы подойти к будущему своей страны. Проще говоря, сейчас мы испытаем вашу ответственность. Задание предельно просто — напишите на листе имя участника, которого вы считаете наиболее достойной парой для ее высочества. За себя тоже можно голосовать, но помните, что ваше мнение прямо повлияет на итоговый результат, так что подумайте хорошенько. Сроку вам — один час.

В зале воцарилась гробовая тишина. Альберт, конечно, предупреждал о щадящих условиях, но даже я сидел с приоткрытым ртом и в недоумении таращился вперед. После всего пережитого ожидал чего угодно — например, вариации на тему «Игры в кальмара», но никак не промежуточного голосования.

Да уж… и как поступить? Жульничать нельзя — ответственные правители не мошенничают и не подсуживают (если, конечно, я правильно понимаю суть правителя и правила состязания). Голосовать за себя бессмысленно — мне домой скоро, а настоящий Трофим без подселенца таких дел наворотит, что думать страшно. Пусть лучше получит немного ништяков и вернется в свой медвежий угол, где и останется навсегда.