litbaza книги онлайнРазная литератураИщи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943 - Вера Павловна Фролова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ... 222
Перейти на страницу:
его) и на переезде каким-то образом оступилась и стала сильно припадать на переднюю ногу. Шмидт (он сопровождал нас) в бешенстве налетел с кулаками на незадачливого кучера. Маму, которая немедленно вступилась за Мишку и пыталась, как обычно, с громкими укорами на русско-немецком диалекте оттащить от него Шмидта, он несколько раз с силой пнул в грудь и в шею. Досталось и мне, когда я, опасаясь за маму, бросилась в гущу схватки. Увертываясь от очередного подзатыльника, я нечаянно угодила головой (как в подушку) в жирное панское брюхо. Он попятился задом и, если бы не телега, наверняка упал бы. Вот это его окончательно вывело из себя.

– Все! Хватит! – истеричным голосом орал Шмидт. – Я не намерен больше терпеть этих большевистских ублюдков! Прибыл новый эшелон с восточными рабочими, и я завтра же поеду на биржу за другими «остарбайтерами». А этих троих пусть забирают – на шахту, на фабрику или вообще – куда угодно – хоть к черту на кулички.

Настроение весь день подавленное. Неужели и впрямь этот психопат осуществит свою угрозу и нам предстоит покинуть Маргаретенхоф? Хорошего, конечно, мало, но следовать совету вконец удрученной Симы и пресмыкаться, вымаливая прощение, перед злобствующим нацистом никто из нас не намерен. Да и за что, собственно, унижаться-то?

К концу рабочего дня, когда мы с Мишей убирали инвентарь в сарай, подошла Линда и, поджав губы в ниточку, сказала не без злорадства, что господин Шмидт очень сердит на нас и что завтра собирается на биржу. «Повиньтесь, – добавила она по-польски, – и он, возможно, простит вас».

– Нам не в чем виниться, – сказала я, взглянув на упрямо насупленного Мишу. – Он первый налетел на нас, сам завел скандал… Пусть берет новых рабочих, если ему так приспичило.

Вечер тоже не принес ничего отрадного, только добавил горечи и смятения. Пришли «новенькие» от Бангера, привел их знакомиться Михаил. Один – пожилой украинец – дядя Саша, второй – молодой, лет двадцати, поляк Зигмунд. Последний мне не понравился: слишком суетливый, и глаза все время бегают. Высокий и очень худой – пиджак, продранный на локтях и на карманах, болтается на нем, как на шесте. Сказал, что прибыл в Германию добровольно – дома «ниц нима» есть, мать и сестра пухнут от голода.

А дядя Саша сразу чем-то расположил всех – такое впечатление, что мы знаем его уже давно. Лицо открытое, приветливое, взгляд серых глаз внимательный, доброжелательный. Ничего нового он не сообщил, за исключением того, что за последние недели Киев буквально заполонила всевозможная немецкая военная техника, – видимо, ожидается большое наступление наших. Дядя Саша не верит, что оккупация Киева продлится долго, хотя немцы повели себя уж слишком по-хозяйски. Пооткрывали в первую очередь рестораны, театры, дансинги, иные увеселительные заведения. Разрешили частную торговлю, и невесть откуда появились вдруг лавочники, коробейники, коммерсанты. Городская тюрьма, а также подвалы гестапо переполнены коммунистами, другими неблагонадежными людьми.

Выползли на свет божий, как клопы из щелей, различные «бывшие» – те, кто в свое время был чем-то обижен советской властью, принялись ревностно служить «новым хозяевам». Город залит кровью. Происходят массовые расстрелы евреев, при этом не щадят ни стариков, ни детей. На улицах раскачиваются на виселицах и не убираются по нескольку дней (для устрашения!) трупы с бирками на груди «Я есть партизан». В предместье Киева сожгли лагерь с военнопленными. Узнали, что кто-то из пленных заболел тифом, – заколотили двери и окна, облили стены керосином и поднесли факелы.

Вот такой новый «порядок» завели оккупанты в Киеве – матери всех городов русских. Боже мой! Я знаю, – я знаю! – что такой же «порядок» эти изверги и злыдни намерены установить и по всей России, по всей нашей стране, если, конечно, заранее не свернут себе шею. Вернее, если им не помогут свернуть ее!

За разговорами вечер пролетел незаметно. Дядя Саша очень интересно рассказывал об истории Киева, о довоенной жизни в нем. Сколько он знает! Я слушала его, буквально раскрыв рот.

Рассказал он и о себе. Ему скоро «стукнет» пятьдесят. До войны работал ведущим инженером на военном заводе. В первые же дни войны записался добровольцем. Воевал в самом Киеве и был контужен возле своего же дома. Плена удалось избежать, но попал однажды в облаву и вот – оказался в Германии. Имеет семью. Дочка Галя – мне ровесница и, как он говорит, похожа на меня.

– Когда мне особенно взгрустнется, – сказал с улыбкой дядя Саша, – я буду приходить к вам и смотреть на тебя, девочка. Будто с родной дочерью повидаюсь.

– Не придется вам любоваться на нее, – с усмешкой буркнул Миша, прикладывая компресс к распухшему носу. – Завтра нас троих – «лось, лось – нах арбайтзамт!..».

Пришлось рассказать нашему гостю о сегодняшнем скандальном происшествии. Дядя Саша удивился: «Как же так? А Михаил мне только что рассказывал, что ваш бауер по сравнению с другими – вполне терпимый человек и что жизнь у вас более сносная, чем где-либо».

Да, что-то ждет нас завтра? У меня, честно говоря, кошки скребут на сердце. Да и у мамы, и у Мишки вид далеко не геройский, хоть они оба храбрятся изо всех сил. И вдобавок еще это неприятное известие от Гельба. Вечером он сказал Василию, что будто бы наши снова оставили Харьков. Вот это действительно черная новость!

18 марта

Ты видишь, моя тетрадь, мы с тобою пока еще здесь. Угроза «высылки» отпала, не знаю только – надолго ли? Вчера с утра Шмидт действительно покатил на биржу. Лошадей запрягал в шарабан сам – Мишке не доверил, ни с кем из нас не разговаривал. После его отъезда выскочившая на крыльцо Клара властным тоном распорядилась заняться всем уборкой амбара и двора. Мы – трое «опальных» – демонстративно отправились домой – решили заблаговременно собрать вещи. Сложили все в чемодан, в узлы, при этом – что кривить душой? – радости, конечно, не испытывали. Все-таки привыкли здесь, сжились одной семьей. Страшила мысль – куда-то теперь попадем, кто станет очередным «рабовладельцем»?

В двенадцатом часу Шмидт вернулся. Остановив коляску возле нашего крыльца, высадил сидевшую на заднем сиденье непонятного возраста фигуру, с повязанным до бровей платком, в длинном и широком, пошитом из солдатской шинели пальто, подпоясанном цветным кушаком. Выставив на землю деревянный поцарапанный сундучок, жестом приказал ей подняться в дом. «После обеда выйдешь вместе со всеми на работу!» – крикнул, отъезжая.

Мы недоумевали: что же это – и все «остарбайтеры»? А как же с нами? Почему нам-то ничего не сказал? Ведь видел,

1 ... 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ... 222
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?