У нас, слава Богам, появился шанс прекратить этот кошмар. А теперь давайте измерим пациенту давление, пульс, еще раз проверим базовые реакции, и можно его возвращать в палату на радость его невесте.

Мысль о Марьяне согрела мое сердце.

* * *

Я тихонько на цыпочках пробрался к комнате ожидания при реанимационном зале, где томилась в ожидании моя Мари. Мимо меня прошли медсестры, направляясь вместе с моей каталкой в мою палату.

– Лорд Даркмун, не сидите там долго, возвращайтесь поскорее в палату, – напомнила мне шепотом одна из девушек.

Я согласно кивнул, и перед моим носом резко открылась дверь. На пороге возник мой рыжий ураган. Бледная, взволнованная, с лихорадочно горящими глазами. Ее изумленный возглас прозвучал, словно серебряный звон, и я шагнул ей навстречу, закрывая за собой дверь, отсекая нас от всего мира, чтобы насладиться сполна этим мгновением встречи наедине.

– Делайл, – простонала она, уткнувшись в мою грудь, и тут же подняла на меня глаза, в которых через край плескались океаны любви и боли, страха и неверия, что мы смогли пережить наш с ней кошмар.

Ее дрожащие руки осторожно ощупали мое лицо, пальчиками Марьяна очертила мои брови, скулы, подбородок. Мы смотрели неотрывно друг на друга, вбирая родные черты, впитывая их навечно в кожу, в кости, в самое нутро. Мы дышали в едином ритме, слыша неистовый стук наших сумасшедших сердец.

– Я вернулся, – вымолвил хрипло.

Марьяна всхлипнула и снова уткнулась мне в грудь, отпустив на волю свои слезы. Я погладил мелко дрожащие хрупкие плечи, узкую спину и поцеловал ее в сладко пахнущую макушку.

– Ну же, лисичка, не стоит так плакать. Вот он я, перед тобой, стою живой и здоровый. Мы снова вместе.

– Я чуть… с ума не сошла… за эти дни, – сдавленно проговорила она между всхлипываниями.

– Верю, моя отрада, верю. Мне горько думать об этом. Но все хорошо, что хорошо кончается.

– Выходит, что тебя действительно спас глоток моей крови? – спросила она.

– Выходит, что да.

– А ведь у Мариуса возникла эта мысль незадолго до того, как это все случилось, – сказала Марьяна и вздохнула. – Если бы мы знали об этом раньше… Всех еще можно было бы спасти… Никто бы не умер.

– Мари, – я взял ее лицо в ладони и посмотрел в ее влажно блестевшие глаза, – мы не можем знать наперед, что случится завтра и как нами распорядится судьба. Даже провидцы и оракулы видят лишь варианты развития событий, но конечная точка, к чему они приведут – тайна для всех нас. Мы знаем, что у каждого из нас – своя миссия в каждом новом воплощении, большая или маленькая, но не менее важная, потому что все во Вселенной переплетено, и наши судьбы сплетены, как полотно. Но нам никогда не познать великих замыслов Богов, не понять, почему произошло так, а не иначе. Будем надеяться, что теперь смерти прекратятся.

Она потянулась к моим губам, и я с упоением принял их сладкий плен. И было так безбрежно-прекрасно вновь делить одно на двоих дыхание, ощущать касание бархатных губ и горячего языка.

– Идем в нашу палату, – выдохнула она в мои губы. – Думаю, что вряд ли тебя быстро отпустят, скорее всего, пока что еще оставят под наблюдением целителей.

– Пошли. – Я взял ее за руку, и мы покинули комнату ожидания.

– А ведь пока ты лежал без сознания, я кое-что вспомнила, – вновь заговорила Мари. – Помнишь осенний праздник у князя Нориалли? – Я кивнул. – Так вот, тогда меня прямо во время танца у костра посетило видение. Черные глаза. Точь-в-точь как у тех, кто заболел. И я только теперь вспомнила, чьи глаза тогда увидела. Это были твои глаза, Дел. Глаза обезумевшего. – Она посмотрела на меня, и ее ладонь стиснула мою. – Кажется, мой дар предвидения совершенно бесполезен. От него никакого толка.

– Не будь столь категоричной, – посоветовал я своей невесте. – Вам же объясняли на занятиях не раз, что некоторые способности могут раскрываться в полную силу годами. И предвидение – это не исключение. Сейчас дар еще не окреп, и поэтому ты не запомнила то, что тогда увидела. А прибавить к этому сильные эмоции в тот вечер и некоторое количество алкоголя… Вот оно и забылось. С годами ты начнешь запоминать все, что видела. Не кори себя за то, что ты не в силах изменить или повлиять на это. Ну, допустим, ты бы запомнила, что это я. И как бы мне это помогло? Да никак.

В ответ она слабо улыбнулась.

– Получается, что если бы ты не укусил меня, то мы бы, возможно, еще долго думали над тем, как остановить болезнь, – произнесла она полушепотом, потому что мы шли мимо других палат.

– Вот видишь, все не случайно. Во Вселенной ничто не происходит случайно.

Мы зашли в нашу палату. Здесь уже стояла на месте моя койка, и медсестры даже заботливо сдвинули ее рядом с койкой Марьяны. В палате в этот момент никого уже кроме нас не было.

– Дел, скажи, а ты что-нибудь помнишь? – спросила она с любопытством.

Я понял, о чем она спрашивает и что хочет знать.

– Я всего не помню. Очень смутные образы, некоторые из них, как забытый под дождем альбом с картинками. Однако дорога из алых лепестков роз, что вывела меня из бескрайнего леса, в мое сознание впечаталась навечно. И кое-где подернутый пламенем снег. Твое творение, не так ли?

– Мое, – ответила она, сияя улыбкой, и я обнял ее, прижал к себе, желая раствориться в этом моменте, когда мы разделили на двоих тайное познание.

– Ты знаешь, я очень много за эти дни передумала всего, – вновь заговорила она. – Мысли разные в голове бродили. И некоторые из них заставили меня задуматься над смыслом жизни, над ее значением в масштабах Вселенной. И я подумала, а что, если те, кто покинул нас и ушел за черту смерти, просто должны были уйти именно в тот момент? Ради какой-то другой, не менее важной для их души роли? Только чтобы эту роль выполнить, нужно покинуть один мир и возродиться в другом, может быть, за миллионы световых лет от прежнего. Что, если наши родители поэтому и погибли? Потому что очень-очень нужны где-то, для чего-то столь великого и масштабного, что это перевесило все наши слезы здесь? Ведь когда-то и мне, и Эми и Герде пришлось умереть ради того, чтобы сейчас мы стали Триумвиратом.

– Мне нравятся твои выводы, янтарик, – сказал я совершенно искренне. – В них я вижу истину, и мне хочется верить, что действительно,