Слава Богу, что при тебе оказался газовый баллончик. Тысчитаешь, что старина Дор тоже видит ауры? Что некто из того мира приказал емуположить баллончик в карман твоей куртки?

Ральф беспомощно пожал плечами. Подобная мысль уже приходилаему в голову, но через некоторое время земля начинала уходить у него из-подног. Потому что если Дорренс поступил именно так, отсюда следовало, что некая(бытие) сила или существо знало, что Ральфу потребуется помощь. Этой силе — илисуществу — также должно было быть известно, что: во-первых, Ральф в воскресеньеотправится в библиотеку; во-вторых, достаточно теплая погода изменитсянастолько, что потребуется куртка; в-третьих, какую именно куртку онпредпочтет. Другими словами, речь шла о некой силе, обладающей даром предвидения.Мысль, что его могла заметить такая сила, пугала до смерти. Ральф признавал,что в случае с аэрозолем вмешательство, возможно, спасло ему жизнь, но страхвсе равно перевешивал.

— Возможно, — произнес он. — Возможно, это нечтодействительно использовало Дорренса как мальчика на побегушках. Но почему?

— И что нам делать теперь? — добавила Луиза.

Ральф мог только покачать головой.

Луиза взглянула на часы, зажатые между фотографиями мужчиныв пальто с енотовым воротником и легкомысленного вида молодой девушки, затемпотянулась к телефону.

— Почти половина четвертого! Боже мой!

Ральф прикоснулся к ее руке:

— Кому ты собираешься звонить?

— Симоне Кастонья. Сегодня днем я, Симона и Мина собиралисьотправиться в Ладлоу поиграть в покер, но после всего случившегосястарушка-трусишка рискует проиграть последние трусишки. — Луиза рассмеялась, азатем мило покраснела: — Просто фигура речи.

Не успела женщина снять трубку, как Ральф, прикрыв ладоньюее руку, произнес:

— Отправляйся играть в покер, Луиза.

— Правда? — Ее взгляд одновременно выражал сомнение иразочарование. — Да. — Ральф еще не совсем четко понимал происходящее, ночувствовал, что положение скоро изменится. Луиза говорила, что ее подталкивают,у Ральфа же это ощущение ассоциировалось с течением, так река несет попавшего вбеду в утлой лодчонке. Но он не видел, куда его несет; берега затянуты чернымтуманом, и теперь, когда течение ускорялось, он слышал гул порогов, поджидающихвпереди.

«И все же, Ральф, есть и тени. Тени во мгле». Верно. К томуже от этого не становится спокойнее. Может быть, это просто деревья, похожие накогтистые щупальца… Но, с другой стороны, они вполне могут оказаться икогтистыми щупальцами, притворяющимися, что они деревья. До тех пор, пока Ральфне знал ничего наверняка, ему хотелось, чтобы Луиза не оставалась в городе. Унего возникло непреодолимое предчувствие или, возможно, всего лишь надежда,переродившаяся в предчувствие, — что доктор N3 не сможет последовать за ней вЛадлоу.

«Тебе не могут быть известны такие вещи, Ральф». Возможно, итак, но он чувствовал свою правоту и к тому же был убежден, что в мире аурчувствовать и знать означало почти одно и то же. Наверняка Ральф знал толькоодно: доктор N3 еще не отсек «веревочку» Луизы; это Ральф видел собственнымиглазами, как и радостное, здоровое свечение ее молочно-голубой ауры. И все жеРальф не мог избавиться от растущей уверенности, что доктор N3 — безумец-док —намеревается перерезать «веревочку» и, несмотря ни на что, перерезание этойпуповины — смертельный, убийственный акт. «Предположим, ты прав, Ральф!предположим, он не сможет сегодня добраться до нее в Ладлоу. А завтра?Послезавтра? На следующей неделе? Где же решение? Пусть она позвонит своемусыну и этой стерве-невестке и сообщит, что изменила мнение о Ривервью Эстейт исогласна перебраться туда?»

Ральф не знал. Но ему требовалось время на размышление, и онпонимал, что конструктивное раздумье невозможно, если он не будет уверен вполной безопасности Луизы, хотя бы временно.

— Ральф? Опять у тебя растрепанный взгляд.

— Какой взгляд?

— "Растрепанный". — Луиза поправила прическу. —Это слово я использовала для описания мистера Чесса, когда он делал вид, чтослушает меня, а на самом деле думал о своей коллекции монет. Я безошибочноузнаю этот взгляд, Ральф. О чем ты думаешь?

— Луиза, когда ты собираешься вернуться с вечеринки скартами?

— Ну, это зависит от ряда причин.

— И каких же?

— Зайдем мы или нет полакомиться шоколадными пирожными.

Луиза говорила с видом человека, открывающего военную тайну.

— Предположим, вы сразу отправитесь домой.

— Тогда в семь. Или в семь тридцать.

— Как только придешь домой, сразу же позвони мне. Ты этосделаешь? — Да. Ты хочешь, чтобы я уехала из города, правильно? Именно это насамом деле означает твой растрепанный взгляд?

— Ну…

— Ты считаешь, что это отвратительное лысое существо хочетнавредить мне, так?

— Я допускаю подобную мысль.

— Он может навредить и тебе!

— Да, но…

«Насколько мне известно, Луиза, пока он еще не носит ниодной из моих излюбленных вещиц».

— Но что?

— До твоего возвращения со мной ничего не случится, вот ивсе. — Ральф, вспомнив ее язвительное замечание по поводу современных мужчин,попытался напустить на себя строгость. — Поезжай играть в карты и предоставьэто дело мне. Это приказ.

Кэролайн бы в подобных обстоятельствах либо рассмеялась,либо рассердилась от такого подражания требовательным, крутым главам семействиз «мыльных опер». Луиза, принадлежавшая к абсолютно иной школе женской мысли,лишь кивнула и, по всей видимости, была довольна, предоставив ему право думатьи решать за нее.

— Хорошо. — Она взглянула ему прямо в глаза. — Ральф, тызнаешь, что тебе делать?

— Нет. Пока еще нет.

— Хорошо, что ты признаешься хоть в этом. — Положив руку емуна плечо, Луиза легонько поцеловала Ральфа в губы. В паху у него разлилосьблагодатное тепло. — Я поеду в Ладлоу и выиграю пять долларов в покер у глупыхдевчонок, а вечером мы поговорим о том, что нам делать дальше.

Договорились?

— Да.

Мимолетная улыбка, промелькнувшая скорее в глазах,предполагала, что они смогут не только поговорить, если Ральф отважится… И вэтот момент Ральф ощутил себя отчаянным смельчаком. И даже суровый взглядмистера Чесса не поколебал его решимость.