выполняют, — это платить, когда могут, аренду в размере 60 шиллингов в год, за хижины, в которых они живут».

Современная баллада, которую приводит Э. Бюре, воспевает одиночество монополии:

Прялка в долине молчит:

Семейные чувства окончились.

Над дымом старый дед

Протягивает свои бледные руки;

И пустой очаг

Печален так же, как его сердце.

Отчеты, подготовленные в парламенте, соперничают с романистом и поэтом.

«Жители Гленшейля, в окрестностях долины Дунде, раньше отличались от всех своих соседей превосходством физических качеств. Мужчины были высокими, крепкими, активными и смелыми; женщины — милыми и грациозными. У обоих полов был необычайный вкус к поэзии и музыке. Теперь — увы! длительное испытание бедностью, длительное отсутствие достаточного количества пищи, пристойной одежды сильно ухудшило эту расу, которая была удивительно красивой».

Это роковая деградация, о которой мы говорили в двух главах о разделении труда и о машинах. А наши писатели позаботятся о приятных ретроспективах, как будто новость ознаменовала их гениальность! Первый из них, кто рискнул отправиться по этим адским дорогам, вызвал скандал в своей клике! Подлые паразиты, мерзкие торговцы прозой и стихами, все достойные зарплаты Марсия![204] Ох! если бы ваша пытка длилась столько же времени, сколько мое презрение, вы бы поверили в вечность ада.

Монополия, которая совсем недавно казалась нам столь обоснованной в правовом смысле, тем более несправедлива, поскольку не только делает заработную плату иллюзорной, но и вводит в заблуждение работника в самой оценке этой зарплаты, используя лицом к лицу с ним ложное название, ложное качество.

Г-н де Сисмонди в своих «Исследованиях по социальной экономике» где-то отмечает, что, когда банкир дает торговцу банкноты в обмен на его стоимости, то это не он дает кредит торговцу, он получает его, наоборот, от него. «Этот кредит, — добавляет г-н де Сисмонди, — в действительности настолько короток, что торговец едва дает себе время его изучить, если банкир достоин этого, тем более что он первым запрашивает кредит, а не предоставляет его».

Таким образом, по словам г-на де Сисмонди, при выпуске банковских бумаг роли торговца и банкира меняются местами: первый является кредитором, а второй кредитуется.

Нечто подобное происходит между монополистом и работником.

Фактически, именно работники, как и торговец в банке, просят обесценить их работу; по закону именно предприниматель должен обеспечивать их гарантией и безопасностью. Я объяснюсь.

В любой операции любого характера предприниматель не может законно требовать, помимо своей личной работы, ничего, кроме ИДЕИ: что касается ИСПОЛНЕНИЯ, результата соревнования многих рабочих, то это эффект коллективной силы, авторы которой, так же свободные в своих действиях, как их вождь, не могут производить ничего, что возвращалось бы им безвозмездно. Теперь вопрос состоит в том, чтобы знать, эквивалентна ли сумма индивидуальных зарплат, выплачиваемых предпринимателем, коллективному эффекту, о котором я говорю: потому что, если бы это было иначе, аксиома Сэя, Каждый продукт стоит того, что он стоит, будет разрушена.

«Говорили, что капиталист оплачивал рабочие дни по спорной цене; следовательно, он им ничего не должен. Чтобы быть точным, следует сказать, что он столько же оплачивал один день, в течение которого занимал рабочих, что совсем не одно и то же. Потому что эта огромная сила, которая возникает в результате объединения рабочих, в результате согласованности и гармонии их усилий; это умножение продукта, предусмотренное, что правда, предпринимателем, но осуществленное свободными силами, которым он не заплатил. Двести гренадеров, оперирующих под руководством инженера, за несколько часов подняли на пьедестал обелиск: неужели мы думаем, что один человек за двести дней справится с этим? Однако, как считает предприниматель, сумма заработной платы в обоих случаях одинакова, поскольку он претендует на выгоду от коллективной силы. Значит, одно из двух: либо присвоение с его стороны, либо ошибка». (Что такое собственность? Глава III.)

«О'Коннелу было бы легче перевезти Ирландию и ирландцев из Северного моря в Австралийский океан, чем разрушить монополию, которая удушает их дыханием своих утомительный речей».

П.-Ж. Прудон, «Философия нищеты». На репродукции: Дэниел О’Коннелл (1775–1847 гг.), ирландский политический деятель

Чтобы правильно эксплуатировать прялку-дженни[205] потребовались механики, конструкторы, служащие, бригады рабочих и рабочие всех профессий. Во имя своей свободы, своей безопасности, своего будущего и будущего своих детей эти работники, нанимаясь в прядильный цех, должны были сделать запасы: где аккредитивы, которые они выдали предпринимателям? Где гарантии, которые они получили от них? О чем вы! миллионы людей продали свои руки и отчуждали свою свободу, не зная сферы действия договора; они поверили в постоянное трудоустройство и достаточное воздаяние; они своими руками выполнили то, что задумали хозяева; благодаря этому сотрудничеству они стали партнерами в бизнесе: и когда монополия, неспособная или не желающая торговать, приостанавливает свое производство и оставляет эти миллионы рабочих без хлеба, им приказывают смириться. По новым процедурам они потеряли девять дней из десяти своей работы; а в качестве компенсации им предъявляют кнут необходимости, поднятый на них! Поэтому, если они отказываются работать за меньшую зарплату, их уверяют, что они сами себя наказывают. Если они принимают предложенную им цену, они теряют эту благородную гордость, этот вкус к приличным удобствам, которые делают работника счастливым и достойным, и дают ему право на симпатии богатых. Если они собираются вместе, чтобы заставить увеличить свою зарплату, их бросают в тюрьму! Хотя они должны преследовать своих эксплуататоров в суде, именно им суды будут мстить за нападения на свободную торговлю! Жертвы монополии, они будут нести наказание за монополистов! О, человеческая справедливость, глупая куртизанка, до каких пор, скрываясь под одеждами богини, ты будешь пить кровь зарезанного пролетария?

Если рабочие собираются вместе, чтобы заставить увеличить свою зарплату, их бросают в тюрьму! Жертвы монополии, они будут нести наказание за монополистов! О, человеческая справедливость, глупая куртизанка, до каких пор, скрываясь под одеждами богини, ты будешь пить кровь зарезанного пролетария?

Монополия все захватила: землю, труд и орудия труда, продукты и распределение продуктов. Сама политическая экономия не могла не признать это: «Вы почти всегда находите на своем пути, — говорит г-н Росси, — монополию. Вряд ли найдется продукт, который можно считать чистым и простым результатом труда; таким образом, экономический закон, который соотносит цену с затратами на производство, никогда полностью не реализуется… Это формула, которая глубоко изменена в результате вмешательства той или иной монополии, которой подчинены инструменты производства» (Курсы полит. экон., т. I, стр. 143).

Г-н Росси располагается в таких высотах, которые не позволяют придать его языку всю определенность и точность, которые