– Я все понял! Я все, твою мать, понял, приятель! Это всё республиканцы! Это они стоят за всем этим!

Йен украдкой посмотрел на дверь в столовую, где Элинор уже вставала со своего места.

– Ты пьян, – сказал он. – Какого черта ты напился?

– И я сегодня всем им расскажу… Это фашистский заговор!

Элинор встала рядом.

– Расскажете кому? – негромко спросила она. – Вы оба куда сегодня направляетесь?

Бакли посмотрел сначала на Элинор, потом на Йена и даже в своем алкогольном угаре правильно оценил ситуацию.

– Ничего и никому, – ответил он, небрежно отмахнувшись. – Это я просто разглагольствую и несу бред.

Элинор повернулась к Йену, как будто Бакли не существовало.

– Я не идиотка.

– Я это знаю.

– И не ребенок.

– Я…

– И если ты хочешь продолжать наши отношения, то тебе надо относиться ко мне с чуть большим уважением.

Эмерсон с отвращением взглянул на Бакли.

– Он не виноват, – сказала Элинор, возвращая его к действительности. – Это твоя вина.

– Сегодня вечером состоится встреча: мы все, Стивенс и те преподаватели, которых нам удастся собрать. Хотим посмотреть, что мы сможем придумать.

– Я тоже пойду.

– Как же, держи карман шире.

– Я не нуждаюсь в твоей защите.

– Ты здесь вообще ни при чем. Речь о Брее. Это…

– У меня столько же прав быть там, как и у любого другого. Ума у меня ничуть не меньше, чем у тех, кто будет там присутствовать, и, может быть, я смогу чем-то помочь.

Йен знал, что сейчас случится нечто непоправимое, но выхода у него не было. Пусть она лучше ненавидит его, чем попадет в опасность.

– Я ничего не сказал тебе об этом, потому что это не твое дело.

Элинор, моргнув, уставилась на него.

– Тебя никто не приглашал. Ты нам не нужна. Ты не можешь прийти.

– Ты не смеешь говорить мне, что я могу и что не могу делать.

– Смею и буду. Это я зарезервировал зал. И я решаю, кого туда приглашать.

Ее лицо окаменело.

– Ну что ж, приятель, ты сам напросился. Сам и расхлебывай.

С этими словами Элинор вернулась в столовую. Йен молча наблюдал, как она схватила свою тарелку и стакан с водой со стола и вылетела на кухню. Раздался грохот разбитого фарфора и стекла, когда она бросила их в раковину.

Бакли, побледнев, беспокойно потирал руки.

– Прости, приятель. Я не подумал. Просто испугался до чертиков и выжрал целую бутылку… – Он замолчал и покачал головой.

– Не важно, – устало произнес Йен. – Сейчас я соберу манатки, и поедем.

– Я поведу. – За спиной он услышал, как Бакли с шумом достает ключи.

* * *

Пришли всего двое.

Почти сразу стало понятно, что их миссия с треском провалилась, но они сидели, ожидая. Или ожидали, сидя. Прошел час, но больше никто не появился. Это было не то что неожиданно, но досадно.

Досадно?

Это был конец.

Йен смотрел на пустую аудиторию со своего места за столом на сцене. Еще раньше были кое-какие намеки, что этим может закончиться. Франси, например, сказала, что у нее вечером лекция, но она появится, если сможет. Йоахим объяснил, что жена вечером работает и ему надо сидеть с ребенком. Но Йен не думал, что его кинут абсолютно все. В зале сидели: Бакли, Джим, Фэйт, друг Джима Фарук и Недра Осами, сотрудница приемной комиссии. И точка. Больше никто не появился. Ни один даже не удосужился позвонить или прислать записку, и вот это показалось ему подозрительным. Некоторые из приглашенных вполне могли объяснить свое отсутствие тем, что не до конца разобрались в масштабах проблемы, но человек пятнадцать преподавателей и человек двадцать пять студентов получили о ситуации исчерпывающую информацию – и это были люди, которые теоретически были «на их стороне».

И ни один из них не появился.

И где, черт возьми, Стивенс? Он ведь их почетный гость, человек, который должен был генерировать идеи, быть их рупором… А он тоже не пришел.

И это было самое ужасное.

Йен молился, чтобы с ним ничего не случилось.

Молился.

Может быть, вот то, что нужно сейчас им всем? Молиться. Это ничуть не хуже того, чем они сейчас занимаются.

Он уже не первый раз за вечер подумал, что, наверное, стоило позволить Элинор поприсутствовать.

Позволить?

Неудивительно, что она так на него взъелась.

Он посмотрел на Фарука, друга Джима. Тот был молод, моложе Джима, и ни с чем таким еще не сталкивался, но производил впечатление смышленого паренька с незашоренным сознанием, так что если они когда-нибудь перейдут к действиям, его можно будет использовать.

Еще один новичок, клерк из приемной комиссии, узнала о собрании через третьи-четвертые руки. Никто из присутствовавших ее не знал, и было очевидно, что ей сообщил о собрании кто-то, с кем они говорили. И это убивало еще больше – ведь информация разошлась так широко, а никто все равно не явился…

При этом у клерка, Недры, был прямой контакт с Ним. Когда ее машина на прошлой неделе стояла на парковке, у нее спустило колесо, и пока Недра ждала вызванный эвакуатор, на нее напали белки. Одна прыгнула ей на голову с дерева, под которым стояла машина. Две другие выскочили из-под машины и стали царапать и кусать ее коленки. Она услышала чирикающие звуки, говорившие о том, что приближаются новые белки. Их было много, очень много, а вместе с ними через парковку к ней направлялись несколько небольших лесных животных. Тогда она отшвырнула ногами двух нападавших белок, сбросила ту, что сидела у нее на голове, и быстро забралась в машину, закрыв и заперев все двери.

И вылезла из машины лишь тогда, когда появился эвакуатор.

Йен пообщался с Джимом, Фэйт, Фаруком и Недрой, и они вместе обсудили то, что было известно каждому из них, но это им ничего не дало и они не смогли прийти ни к какому заключению.

Бакли в беседе участия не принимал – не успев сесть на стул, он сразу же заснул и теперь храпел на весь зал.

«А может быть, Стивенс прав, – подумал Йен, – и стоит взорвать это место и покончить со всем этим раз и навсегда…»

Он посмотрел на часы. Восемь пятнадцать.

– Ладно, – устало сказал Эмерсон. – Давайте закругляться.

Недра встала, нервно теребя сумочку.

– То есть это всё? А мы еще встретимся? Мы собираемся что-то… делать?

– Да, – ответил Йен. – Но сначала мне надо поговорить с Гиффордом Стивенсом. Я буду держать вас в курсе.