Задержав дыхание, я, будто парализованная, наблюдала за тем, что происходило дальше.

Джулиан выпрямился и потер щеку – она пылала огненно-красным. Гнев в его взгляде смешался с растерянностью.

Тогда она замахнулась во второй раз.

Джулиан попытался увернуться, но она все равно задела его. Удар был столь же крепок, что и в первый раз. Джулиан поднял голову, и я увидела кровь, блестевшую у него на губах.

Сердце не выдержало, и я вышла из ступора.

– Что, черт возьми, происходит? – Я притянула Джулиана в объятия. Осторожно погладила по здоровой щеке, повернув его к себе. – Ты в порядке?

Джулиан кивнул, но глаза говорили обратное. Зонтик он выронил и тыльной стороной ладони вытирал с губ капавшую на землю кровь. Должно быть, он прикусил язык или щеку. От потрясения у него тряслись руки. Похоже, Джулиан едва сдерживался от того, чтобы не наброситься на свою мать.

А может, я возьму это на себя.

– Да что с вами не так? – не сводя с Линды глаз, я извлекла из сумочки платок и протянула его Джулиану. Как можно ударить собственного ребенка, да еще и на похоронах отца? Родители ни за что не подняли бы на меня руку и на Эдриана тоже, без сомнения.

– Что со мной не так? – возмутилась Линда, пылая от гнева, я даже испугалась, что она и мне сейчас влепит пощечину. – Вопрос скорее в том, что с ней не так. – Она указала на Джулиана.

Выражение его лица изменилось так сильно, что я не выдержала этого зрелища. Не потому, что боялась вида крови, а из-за отчаяния в его глазах. Несмотря на дождь, я заметила, что Джулиан плачет. Слезы смешивались с каплями, падавшими с древесной кроны. Тут я впервые увидела человека, которому подходят слова «Я уже пытался».

– Почему? – одно-единственное слово слетело с его губ.

– Почему? – эхом отозвалась его мать. На ее шее выступили красные пятна. На родного сына она смотрела с отвращением. – Ты нас опозорила. Вот почему. Ты – позор и разочарование нашей семьи.

На Джулиана больно было смотреть. Он как будто даже стал меньше, униженный женщиной, которая подарила ему жизнь. В отчаянии он цеплялся за мой пояс, пытаясь хотя бы так удержаться в вертикальном положении.

– Не понимаю, что мы сделали не так. Мы воспитывали тебя так, чтобы ты могла стать кем-то лучшим. Но тебе не могло прийти на ум ничего другого, кроме как сбежать из дома и сотворить с собой вот это. Да ты только посмотри на себя. Как же я рада, что моего Эдди больше нет и он не видит тебя такой. Хоть от этого ужаса он избавлен. Надеюсь, ты довольна тем, что натворила, София.

– Заткнитесь! – огрызнулась я на Линду.

– Хах! Ты, должно быть, тоже одна из них! – брезгливо фыркнула она.

– И очень горжусь этим! – бросила я, просто чтобы подразнить фурию.

Я еще сама не до конца осознала произошедшее. Джулиан раньше был Софией? Надо бы попривыкнуть к этой мысли. Разумеется, я знала, что существуют люди, которые не могут идентифицировать себя с полом, приписанным при рождении. Но мне и в голову не могло прийти, что Джулиан – один из них. Впрочем, прошлое не повлияет на мое мнение о нем.

– Давай, мы уходим, – велела я Джулиану.

– Ты серьезно? – Он вылупил на меня глаза.

– Да, или ты хочешь остаться здесь?

– Конечно, нет, – прорычал Джулиан, схватил с земли упавший зонт, и, как по команде, мы развернулись.

До меня донеслись тихие ругательства Линды, бормочущей себе под нос слова наподобие «извращенцы» и «больные». Но я даже не стала прислушиваться. Такая же гадюка, озлобленная на всех и вся, как и мои папа с мамой. Хорошо бы, чтобы все люди с куриными мозгами собрались вместе и портили жизнь только друг другу. Весь цивилизованный мир тут же вздохнет с облегчением.

Кладбище мы покидали под любопытные, а подчас и презрительные взгляды собравшихся. Чудесно, что не все выказали отвращение. На тех или иных лицах показалась улыбка, а одна молодая женщина не старше Джулиана даже помахала ему рукой.

К моему величайшему облегчению, такси показалось из-за угла, едва за нами успели закрыться тяжелые железные ворота. Машина остановилась, и я, не медля, распахнула дверь и села рядом с водителем. Джулиан скользнул на заднее сиденье.

– Куда? – осведомился таксист.

– В мотель, пожалуйста, – ответила я.

Всю поездку я пялилась в окно. Дождь зарядил со страшной силой, что есть мочи стучал в ветровое стекло, не видно было даже фар двигавшихся впереди автомобилей. Загипнотизированная лившимся с неба водопадом, я пыталась разложить мысли по полочкам.

Я пока так и не разобралась, что же чувствую.

Джулиан – транс-человек.

Осторожно я покосилась на него. Он отодвинулся от меня как можно дальше и даже не смотрел в мою сторону. Совершенно недвижимый, он разглядывал проплывавшие мимо здания. О чем он задумался? Вспоминает отца, ссору с мамой или меня? Кто или что ни занимало бы его мысли, ясно лишь одно: его сердце преисполнено тревог. Я даже чувствовала исходившую от него волнами тревогу. Она захлестнула меня с головой и понесла в море.

Интересно, кто знал правду? Наверняка Саманта и ребята «Под радужным куполом», может, даже Эдриан. А Кэсси и Аури? Исключено. Маловероятно, что Джулиан сокурсникам рассказывал. Великая тайна, как-никак. Потому он и носил свитера с длинными рукавами, даже в палящую жару. Не желал, чтобы шрамы выдали его секрет. Я сразу предположила, что шрамы остались после операции. Вот только никакой аварии не было.

Одному как-то проще. Теперь я поняла: если никого не подпускать близко, не нужно и оправдываться. Никто больше не причинит боль и не бросит, как поступили с ним родители и Рейчел. Но я ни за что на свете такого не сделала бы. Джулиан – он Джулиан и есть, а остальное не имеет значения. Рассматривая его профиль, уже очень хорошо мне знакомый, я пыталась отыскать черты Софии. Но их не было. Вообще. Ни единая деталь не указывала на то, что Джулиан не тот, за кого я всегда его принимала.

Перегнувшись через сиденье, я взяла его за руку.

Опешив, он повернулся ко мне. Ужасы последнего часа оставили следы на его лице. В недоумении Джулиан посмотрел сначала на меня, потом на наши переплетенные пальцы.

Руки холодные, будто его окатили ледяной водой. Я попыталась согреть его и выдавила из себя ободряющую улыбку в надежде, что мне удастся утихомирить хоть малую толику тревог и страхов. И вообразить страшно, каково это – когда тебя ненавидят уже за само твое существование и за то, что от тебя совершенно не зависит.

Джулиан все не решался нарушить тишину. Может, подбирает подходящие слова? Или боится ляпнуть глупость и разрушить наши и без того хрупкие отношения? Но, разумеется, причина не в том, что сказать было нечего. Объяснения уже вертелись у него на языке, готовые вот-вот сорваться. А в моей голове созрели тысячи вопросов. Я немного ориентировалась в этом вопросе, в конце концов телевизор и интернет помогли бы разобраться получше, но зачем мне история персонажа или незнакомца? Я хочу услышать историю Джулиана.