комплекс всех этих мер резко изменил баланс сил в воздушном пространстве региона, израильская авиация понесла серьезные потери, и военное руководство Израиля вынуждено было отказаться от продолжения «воздушной войны».

Между тем в конце июля 1970 года Г. А. Насер вновь побывал в Москве, где, помимо очередных переговоров по поставкам советской военной техники и вооружений, а также обсуждения «плана Роджерса», он прошел курс лечения в Барвихе после недавно перенесенного инфаркта миокарда[733]. Причем, что любопытно, именно тогда в составе его делегации для личного знакомства с высшим советским руководством впервые прилетел и новый глава ООП Я. Арафат, которого Г. А. Насер плотно взял под свою личную опеку.

А уже в конце июля 1970 года в Каире было принято решение поддержать мирный план госсекретаря США Уильяма Роджерса, который предусматривал немедленное прекращение огня и вывод в соответствии с резолюции СБ ООН № 242 всех израильских войск с оккупированных территорий. Аналогичную позицию занял и официальный Амман, однако реальный лидер Сирии Хафез Асад и новый премьер-министр Израиля Голда Меир, занявшая этот пост сразу после смерти Л. Эшколя, отвергли этот план. Более того, для противодействия ему было мобилизовано произраильское лобби в самих США, которое тайно поддерживал президентский советник по нацбезопасности Генри Киссинджер. «План Роджерса» также не был принят и ООП, леворадикальные группировки которой противились любому соглашению с Израилем.

Между тем в начале августа 1970 года в Каире побывал главком ВВС СССР маршал авиации П. С. Кутахов, который дал команду прекратить все полеты советской авиации в зоне Суэцкого канала. А уже 5 августа Израиль вышел с предложением начать переговоры о перемирии с Каиром, которое вступило в силу в полночь 7 августа 1970 года и продолжалось вплоть до первых чисел октября 1973 года, то есть начала очередной войны Судного дня.

Тем временем 28 сентября 1970 года от повторного инфаркта ушел из жизни президент Г. А. Насер, бывший убежденным союзником Советского Союза. На его похороны в Каир прибыла советская правительственная делегация во главе с А. Н. Косыгиным, в состав которой был включен и заместитель министра иностранных дел В. М. Виноградов, назначенный в тот же день очередным советским послом в Каире. Гораздо позднее в своих мемуарах он написал, что «со смертью Насера начался сложный период в истории наших отношений с Египтом», прежде всего потому, что новым главой государства стал вице-президент Анвар Садат, который вскоре стал вести двойную игру[734]. Правда, первоначально, как утверждал тот же академик Е. М. Примаков[735], А. Садата многие рассматривали как временную фигуру и реальным лидером страны считали Али Сабри, который контролировал правящую партию Арабский социалистический союз (АСС), ее секретную организацию «Авангард социалистов», Министерство внутренних дел, армию и разведку. Однако в середине мая 1971 года в ходе так называемой Майской исправительной революции А. Садат отстранил от власти и арестовал всю группировку Али Сабри, костяк которой составляли генсек АСС Абдель Мохсен Абу ан-Нур, глава Национального собрания ОАР Лабиб Шукейр, министр внутренних дел и генсек «Авангарда социалистов» Шаарауи Гомаа, военный министр Мохаммед Фавзи, министр безопасности Сами Шараф и глава Директората общей разведки (Мухабарат) Ахмед Камель[736].

Между тем всего за месяц до этих событий, в апреле 1971 года, египетская партийно-правительственная делегация во главе с генсеком АСС Мохсеном Абу ан-Нуром, прибывшая на XXIV съезд КПСС, передала советской стороне предложение А. Садата укрепить советско-египетские отношения и заключить новый большой договор. В Кремле, конечно, были в курсе конфликта А. Садата и А. Сабри, поэтому в самом конце апреля на заседание Политбюро ЦК были вызваны три «эксперта» из Каира: посол В. М. Виноградов, главный военный советник генерал-полковник В. В. Окунев и глава резидентуры КГБ полковник В. А. Кирпиченко. На заседании первые двое «не высказали опасений по поводу нового курса А. Садата и говорили о больших перспективах развития отношений». Однако глава советской резидентуры заявил, что А. Садат «ведет линию на разрыв с нами и обманывает нас»[737]. Это мнение В. А. Кирпиченко целиком разделяли глава Ближневосточного отдела МИД М. Д. Сытенко и его заместитель Е. Д. Пырлин. Однако к их здравому мнению не прислушались и, решив поддержать А. Садата, дали команду готовить текст нового договора.

Пока в Москве и Каире согласовывали текст будущего договора, 6 мая 1971 года А. Садат встретился в Каире с госсекретарем У. Роджерсом и в конфиденциальном порядке заверил его в том, что в случае начала вывода израильских войск с Синайского полуострова советские военные специалисты будут высланы из Египта, а дипотношения с США, разорванные А. Г. Насером, полностью восстановлены[738].

Тем временем 25 мая 1971 года советская правительственная делегация в составе председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного, секретаря ЦК Б. Н. Пономарева, министра иностранных дел А. А. Громыко, заместителя министра обороны генерала армии И. Г. Павловского и главы Госкомитета по внешнеэкономическим связям С. А. Скачкова вылетела в Каир. После двухдневных переговоров, 27 мая, А. Садат и Н. В. Подгорный подписали новый «Договор о дружбе и сотрудничестве» сроком на 15 лет, состоящий из 12 статей, две из которых предусматривали отказ от вхождения во враждебные военные блоки и продолжение военного сотрудничества.

Однако уже в июле 1971 года, после того как договор был ратифицирован, по просьбе А. Садата, направленной лично президенту Р. Никсону, в Каир прибыл глава египетского департамента Госдепа США М. Стернер, которому он подтвердил прежние обещания восстановить дипотношения с США после первого этапа отвода израильских войск с Синайского полуострова и высылки из страны советского военного персонала.

Но пока А. Садат продолжал вести двойную игру. За каких-то полгода — в октябре 1971 года, в феврале и апреле 1972 года — он трижды посещал СССР и каждый раз заверял Л. И. Брежнева в верности союзническим обязательствам и курсу на строительство социализма. В свою очередь египетская сторона очень настойчиво требовала от Москвы массированных поставок новейшей техники и вооружений. Как явствует из дневниковых записей генсека, А. Садат, новый премьер Махмуд Фавзи и министр иностранных дел Махмуд Риад заверяли Л. И. Брежнева, что им «нужно оружие, которым могли бы бить противника» и «давать ему отпор». За эти поставки в качестве своеобразного бонуса они готовы были предоставить советской стороне «аэродромы для защиты… флота и создать условия для испытания любого… секретного оружия»[739].

Между тем, как уверяет В. М. Виноградов, весной 1972 года на традиционной встрече с А. Садатом он сам поставил перед президентом вопрос о сокращении численности советских военспецов в Египте. Все эти соображения он также доложил высшему руководству страны и вскоре его «вызвали в Москву для участия в заседании Политбюро». Причем перед его началом посла принял сам Л. И. Брежнев, прямо заявивший ему, что «полностью разделяет» их «хорошо аргументированные и дальновидные предложения»[740]. Однако на заседании Политбюро министр обороны А. А. Гречко, первым взявший слово, очень резко и