– Татьяна Борисовна, как я понимаю… – Илья Михайлович учтиво приложился к тонким пальцам хозяйки. – Я искренне рад воссоединению семьи, но должен предупредить вас, что по линии министерства иностранных дел доложено о нашем прибытии в Петербург. Я не сомневаюсь, что Великий князь прямо завтра с утра распорядится доставить Леонида Павловича к нему. Так что, доставайте парадный мундир, у вас есть еще целый вечер для того, чтобы его ушить. Как видите, наш герой порядком исхудал.

– Никаких завтра!

Сквозь открытую входную дверь со стороны лестницы раздался знакомый всем присутствующим громогласный, слегка картавый возглас.

В расстегнутой шинели, не снимая фуражку, в квартиру ворвался Великий князь Константин:

– Никаких завтра, слышите! Дайте мне его обнять сегодня! Иди сюда, чертяка!

* * *

– Интересссно… Не скажу, что случай совершенно неизвестный науке, но крайне редкий, Ваше высочество… Мне, по крайней мере, такие диагнозы ставить еще не приходилось, – лейб-медик Сергей Петрович Боткин уже больше часа работал с пациентом, к которому он был вынужден срочно прибыть по просьбе Великого князя Константина, присутствовавшего здесь же.

Боткин полностью соответствовал своему профессорскому виду. Интеллигентный бородач с неизменной бабочкой обладал врожденным чувством такта и не отличался излишней разговорчивостью. Эти качества придворного медика при дворе были оценены по достоинству. Именно поэтому Константин Николаевич ни секунды не колебался, когда послал за ним.

Агафья предпочла ретироваться в дальнюю комнату, смежную с кухней, чтобы остаться наедине с самоваром. Визит августейшей особы в дом, который она давно и справедливо считала родным, смущал её пуще самых фривольных шуточек Завадского на подпитии. За все это время няня только пару раз появилась в зале, чтобы подать по просьбе Татьяны Борисовны чай дорогим гостям, да нагрела воду для бритья Леонида Павловича.

– Эк, тебя потрепало, дружочек… – Великий князь не пожелал покидать квартиру Лузгиных до тех пор, пока всесильный Боткин не разберется со всеми этими странностями поведения его адъютанта. Лежащий на диване в белой ночной рубахе капитан произвел на Константина Николаевича удручающее впечатление.

– Сергей Петрович, – Великий князь обратился к лейб-медику Боткину, расположившись в кресле поодаль. – Вынесите, наконец, свой вердикт. Мы заставляем хозяйку волноваться, не так ли, мадам Лузгина?

Татьяна Борисовна уже давно не выходила в свет, не слушала светских сплетен в салонах, не бывала в опере, но от того совершенно не потеряла осанку и природное обаяние, свойственное дамам из рода Данзас. Единственное, что её сейчас смущало – это круги под глазами, появившиеся после многих бесчисленных ночей, когда она лила слезы по пропавшему невесть где мужу.

– Ваше высочество, я уже нисколько не тревожусь. Предмет моих волнений рядом, а остальное как-нибудь уладится с Божьей помощью, – Татьяна Борисовна тактично кивнула своему знатному гостю.

Лузгин прислушивался к любимому голосу, сдержанно улыбался и гладил руку жены, присевшей у него в изголовье:

– Похоже, я действительно чуть было не разбил тебе сердце, любовь моя. Не могу пока что объяснить, как это получилось и что со мной произошло, но я теперь точно пойду на поправку!

– Об этом я скажу несколько позднее, Леонид Павлович. Прошу вас, сядьте на кровать, положите правую ногу на левую и полностью её расслабьте. Ваше высочество, еще несколько минут терпения и сформулирую свои выводы, – незамедлительно отреагировал доктор.

Боткин поправил очки, извлек из недр своего бездонного саквояжа небольшой молоточек с наконечником из резины и, не целясь, нанес ниже коленной чашечки больного несильный удар. Нога продемонстрировала естественный рефлекс, дернувшись вверх, чем лейб-медик остался удовлетворен. Простучав все необходимые для исследования места, Боткин снял очки, двумя пальцами помассировал переносицу и сел за стол, чтобы сделать в своем толстом журнале несколько записей.

– Теперь с уверенностью могу утверждать, что пациент вернется к полноценной жизни. Это вопрос времени и тщательного соблюдения моих рекомендаций. Прежде всего – полный покой.

– Дорогой мой Сергей Петрович, – Константин Николаевич нетерпеливо покачивал ногой. – С его неуёмной энергией я не могу вам это гарантировать полностью, но хотя бы умственный труд адъютанту не противопоказан?

Уложив свои инструменты в саквояж, Боткин сделал несколько шагов к кровати, на которой с обреченным видом сидел капитан, который внимательно слушал присутствующих в комнате. Каждое их слово было для него познанием себя и своего прошлого. Несмотря на туман в голове, адъютант поймал себя на мысли, что стыдится своей немощности.

– Дайте-ка… – доктор еще раз тщательно рассмотрел зрачок пациента и проверил его пульс, воспользовавшись хронометром. – Итак… Судя по тому, что доложил господин, доставивший пациента, мы имеем дело с краткосрочным расстройством памяти. Самый яркий момент, травматический эпизод, в результате которого пациент потерял память, выпадает из нашего расследования, он недоступен. Но!

Боткин, словно на лекции, многозначительно поднял палец вверх, будто обращая на себя внимание молодых студентов.

– Шрам, судя по его степени заживления, несомненно, является ключом к разгадке. Именно события, в результате которых больной его получил, послужили причиной отказа памяти.

Лейб-медик подошел к Лузгину и двумя руками наклонил его голову вперед, так, чтобы иллюстрировать свои предположения:

– Не могу сказать точно, была ли это пуля, или нечто копьевидное, может быть дротик, но смотрите – кожный покров был буквально разорван. Орудие, которым была нанесена травма, было приложено с силой достаточной, чтобы повредить кости черепа. Они срослись неправильно, образовалась характерная борозда…

Боткин мизинцем показывал те точки на голове пациента, о которых вел речь.

– Нет, пожалуй, я склоняюсь к тому, что это была пуля… Так вот. За раной следили не медики. Явно видно, что пациент пережил гнойные процессы, но здоровый организм мобилизовал свои силы и справился сам. Вы спросите, что меня радует?

Присутствующие внимательно слушали лейб-медика, будто судью, который вот-вот вынесет свой приговор и Боткин, заметивший такое почтительное к себе отношение, не стал томить их ожиданием.

– Травма головного мозга не принесла никаких необратимых последствий. Рефлексы сохранены, речь, хотя и замедлена, но весьма четкая.

– А если участь, что наш Леонид Павлович до сих пор вообще хранил молчание, то совершенно точно можно утверждать, что он идет на поправку! – нетерпеливо заявил Великий князь, поднявшись с кресла. – Сергей Петрович… Этот офицер занимается расследованием, в тонкости которого я вас, естественно, посвятить не могу.

Лузгин, до сих пор сидевший в неудобной позе, прижав подбородок к груди, резко вскинул голову, слушая Константина Николаевича, который эмоционально продолжил: