очередь, обвинил его в еретичестве и подверг жестокому наказанию: ему отрезали язык, затем отсекли правую руку и «вынули очи», то есть ослепили.

Православная церковь не располагала столь мощным инквизиционным аппаратом, какой имела католическая церковь, но в борьбе с ересями она применяла инквизиционные методы расправы — розыск и допрос под пытками и другие способы «познания истины». Жестокость преследования еретиков на Руси могла конкурировать только с массовостью гонений. Убийства язычников продолжались несколько столетий… Церковь вела антинародную политику, разжигала междоусобицы и стала застрельщицей так называемого Ордынского вторжения на Русь, что в конце концов привело к созданию деспотии Московии-России[227].

Аутодафе — тоже далеко не европейское изобретение: первое упоминание о сожжении на Руси мы находим в летописной записи за 1227 год, а в Новгороде волхвов и ведьм сжигали прямо во дворе православного архиепископа.

В Смоленске православное духовенство требовало казнить монаха Авраамия, обвиненного в чтении запретных книг. Предложенные виды казни — «пригвоздить к стене и поджечь» или утопить. Житие Авраамия недвусмысленно называет тех, кто требовал его казни: «Попы, игумены, и священники, если бы могли, съели бы его живьем». «Бесчинно попы, а также игумены ревели на него, как волы; князья и бояре не нашли за ним никакой вины, проверивши всё и убедившись, что нет никакой неправды, но все лгут на него». Обращаю внимание на исконно русские виды казни, ханжески отвечавшие христианскому запрету непролития крови: сожжение и утопление.

В 1284 г. в «Кормчей книге» (сборнике русских церковных и светских законов) появилось установление: «Если кто будет еретическое писание у себя держать и волхованию его веровать, со всеми еретиками да будет проклят, а книги те на голове его сжечь».

После уничтожения язычества православная церковь принялась за «конкурентов», то бишь еретиков и сектантов. В летописи за 1438 г. упоминаются «Святые правила святых апостолов», предписывающие «огнем зжещи или живого в землю засыпати» за ересь.

Здесь нет места и возможности перечислить множество исторических документов, однозначно указывающих, что сожжение и закапывание в землю были на Руси весьма распространенными методами, практикуемыми священными соборами опять-таки без пролития крови. Вероотступники, богохульники, чернокнижники, волхвы, ведуны, колдуньи, просто личные враги…

Методы борьбы с еретичеством на Руси нередко были заимствованы из испанских руководств по борьбе с ересями. Новгородский архиепископ Геннадий Гонзов в 1501 году распорядился перевести на русский язык католический антииудейский трактат, но еще десятью годами раньше пользовался типично инквизиторскими методами казни, полностью воспроизведя в Новгороде инквизиторское побоище над местными еретиками.

Прозванный современниками «кровожадным устрашителем преступников против церкви», этот дьявольский изувер в 1490 г. повелел сжечь на головах нескольких осужденных еретиков берестяные шлемы (видимо, вспомнив закон о сожжении еретических книг на голове еретика). Двое наказанных сошли с ума и умерли. Архиепископ Геннадий Гонзов причислен православной церковью к лику святых…[228]

В 1504 г. состоялся поместный церковный собор, приговоривший к сожжению «жидовствующих» еретиков. Летописец перечисляет по именам восемь человек, но добавляет «и иных многих еретиков сожгоша». Инициатором их сожжения был игумен Иосиф Волоцкий, также причисленный за заслуги перед церковью к лику святых. Иосиф Волоцкий предложил начать с арестов «двух-трех еретиков, а оне всех скажют» — под пытками люди не выдерживали и оговаривали даже невиновных. Организованный в 1504 году показательный процесс закончился очередным инквизиторским представлением. На льду Москвы реки в деревянной клетке были сожжены главные представители московского еретического кружка. Кстати, именно тогда Иосиф Волоцкий провозгласил, что царь, не желавший бороться против ересей, не слуга Божий, а дьявол.

Настаивая на казни еретиков, Иосиф доказывал, что даже те из них, которые, убоявшись смерти, покаялись, не заслуживают помилования и прощения. В «огненных казнях» и тюрьмах Иосиф видел «ревность» к православной вере. Он проповедовал, будто руками палачей казнит еретиков сам «Святой Дух». Убеждая царя в необходимости физического уничтожения еретиков, Иосиф говорил, что «грешника или еретика руками убить или молитвой едино есть» и что казнить еретика — значит «руку освятить».

Вслед за католическими инквизиторами Иосиф учил, что в борьбе с еретиками допустимы все средства — обман, хитрость, ложь, предательство. Одно лишь сомнение в законности сожжения противников церкви этот инквизитор считал «неправославным»[229].

К лику святых причислен и первый патриарх Иов, возглавлявший русскую православную церковь во времена «благочестивого государя Федора Иоанновича» и пустивший сожжения еретиков «на поток». Сохранилось послание святого Иова царю, «великому самодержцу и истинному рачителю благочестия», в котором содержится прямой призыв к истреблению идолопоклонцев.

До середины XVI века Псков и Новгород были главными центрами еретического движения на Руси, так как именно Северная Русь имела наиболее тесные контакты с Европой. Новгородско-московская ересь конца XV века напоминала еретические движения в Европе и заключалась в попытках немногих образованных людей вырваться за предписанные церковью и созданные средневековым бытом рамки. Русские еретики отрицали иконопочитание, считая его разновидностью поклонения идолам. Они отрицали пропагандируемый церковью скорый конец света, «Страшный суд», «воскресение мертвых». Воплощенной несправедливостью считалось гигантское церковное землевладение.

Наказывали за всё, даже за песни и пляски в день Ивана Купалы. В перечне казненных времен Ивана Грозного («Синодик») упомянуты три плотника, сожженные за употребление в пищу запрещенной церковными правилами телятины, 15 ведьм в Новгороде и множество «жидов, которые не хотели креститься и исповедовать Христа». Последних царь сжигал живьем либо вешал и бросал в воду.

Повесть о волховании, написанная для Ивана Грозного, доказывает необходимость строгих наказаний для чародеев и в пример выставляет царя, который вместе с епископом «написати книги повеле и утверди, и проклят чародеяние, и в весех заповеда таких огнем пожечи». Бесспорно, что автор «Повести» выступал с позиции христианского благочестия: его ссылка на епископа — пример союза светской и духовной власти в расправе над преступниками против религии[230].

Массовые сожжения «за богомерзкие дела» продолжились при Борисе Годунове, когда казнимых обливали нефтью и поджигали, и при Филарете — фактическом главе русского государства, когда сожжение стало обычной казнью за религиозные преступления, и при царе Алексее Михайловиче. До нас дошел указ последнего (1647 г.), адресованный шацкому воеводе Григорию Хитрово: «И ты б женке Агафьице и мужику Терешке, дав отца духовного, велел их причастить святых Божьих тайн, будет достоит, а причастя святых Божиих тайн, велел их вывесть на площадь и сказав им их вину и богомерзкое дело, велел их на площади в струбе, облокши соломою, сжечь».

Если в Западной Европе цензура появилась, так сказать, апостериори, то в царствование Ивана Грозного, когда вводилось общерусское летописание, книгопечатание была унифицировало in statu nasсendi, то