видел необходимости в северянке и парочку раз намекал Энки, что не против расстаться с девушкой.

– Ты обещал ей, Шархи.

– Конечно, я помню, друг мой, – смеялся высокородный. – Я шучу, она, без сомнений, получит обещанное.

Они приближались к границе, и жара потихоньку спадала. Энки порадовался, что им не пришлось заходить глубже на юг, иначе путешествие назад заняло бы месяцы.

О грядущем Энки старался не задумываться. Наемников они лишились, и теперь единственным ключом к Этрике были его… способности. При мысли, что придется их использовать, к горлу подкатывала тошнота. Но оставался ли выбор? Ни его, ни Шархи не примут в Этрике, если они просто придут, с раскрытыми объятиями.

Провожатый исполнил свою часть сделки – довел до ущелья. Забрав деньги, он молча ушел, не попрощавшись.

– Приятный малый, – сказал Шархи, – еще неделя путешествий, и я бы дал ему имя.

Энки шутка позабавила, а Сурия, трепетно относившаяся ко многим на первый взгляд простым вещам, подобралась и неодобрительно покачала головой.

– Как пройдем мимо патрулей? – спросил Энки, подкармливая свою лошадку. Он почти привык к тихой кобыле, которая – о, чудо! – от него не шарахалась.

– Патрулей? – посмеивался Маар. – Каких? Тут ни души.

Вершитель не ошибался. Ни одного патруля, ни одного каравана в ущелье не было видно. Словно главный путь на восток внезапно стал не нужен. Или же…

Энки припоминал слухи, разлетавшиеся по югу. Говорили, что Восточную Цитадель покидают люди, но Энки и Шархи не воспринимали болтовню всерьез. А сейчас он убеждался в правдивости сплетен лично. Неестественное пятно сумрака посреди солнечного дня начиналось от ущелья и накрывало всю Цитадель. Свет словно брезговал касаться и земли, и каменной кладки, испещренной зловещими неровными бороздами, – так волк мог бы разгрызать добычу.

– На востоке частенько… такое? – Сурия оглядывалась, держа оружие наготове.

Страха в ее голосе не было, или она тщательно его скрывала.

– Только в праздничные дни. – Рыжеволосый пытался сохранить серьезный вид, но смех все равно прорвался.

Слушая каркающие хрипы вершителя, Энки вспомнил другой звук – рвущийся, чуждый. Когда он был на Грани и влиял на мир, то выпустил… нечто? Похоже, не напрасно ашури хотели проучить его за проступок. Жрец зарекся вновь проделывать что-то подобное.

– Тел нет, – заметил Шархи. – Люди сбежали?

– Или их съели! – Маар пошире открыл рот и громко клацнул зубами.

Северянка пнула его под колено. Вершитель картинно застонал и упал, осыпая Сурию оскорблениями.

– Иль-Нарам не покинул бы свое гнездо, – сказал Шархи, идя к главным воротам крепости. – Его семья слишком долго билась за право контролировать Цитадель, а оставить ее в момент опасности – все равно что от нее отказаться.

– Ни одного воина не видно. Неужели оставили господина?

– Сомневаюсь, Энки. Иль-Нарам мог их отпустить. Проявлять показное благородство как раз в его стиле.

– Глупо задерживаться, Шархи.

Энки чувствовал: то, что заставило людей бежать, еще поблизости. Оно наблюдает, но отчего-то пока не решается напасть.

– Уйдем, как только я увижу его труп.

Они нашли Иль-Нарама в его кабинете. Высокородный, как и предписывал Путь, до последнего не взял в руки оружие – оно так и осталось висеть на стене в качестве украшения. Энки прикрыл рукой нос, хоть это и не спасло от вони.

– Убедился? – спросил жрец, замечая рваные раны, ставшие причиной смерти хозяина Восточной Цитадели.

– Да. Сдох пару дней назад. Жаль. – Шархи пнул тело родственника. – Очень жаль.

Вряд ли он оплакивал кончину Иль-Нарама, но переспрашивать Энки не стал – обстановка к беседам не располагала. Нечто все еще не сводило с них взора. «Почему не нападает?» – раздумывал Энки, сходя по лестнице. В коридорах Цитадели пахло чем-то протухшим – убегавшие люди не забрали с собой провизию. Интересно, давно ли удрали слуги?

Выйдя наружу, путники больше не медлили – сели на лошадей и гнали их, подстегивая по бокам.

Только когда ущелье и Цитадель остались позади, а солнечные лучи пробились сквозь сумрачную пелену, они сбавили ход, позволяя животным перевести дух. На Монетном дворе они сменили лошадей, подкупили снеди, но останавливаться в трактире не рискнули – кто знал, помнят ли еще их лица и вспоминают ли, как сказал Шархи, о «неурядицах», которые они за собой оставили. Энки соглашался. Не время разбираться с ошибками прошлого – восток ждал их, обещая полное надежд будущее.

Глава 23

«Дар» Шамаша

Восточные земли представали перед путешественниками в осеннем великолепии. Деревья пестрели оттенками красного и золотого, под ногами шуршал ковер опавшей листвы – целое янтарное море из облетевшего убранства дубов, кленов и буков. Среди них яркими зелеными пятнами выделялись тисы и низенькие лавры, росшие у берега. Полноводная река с задорным журчанием бежала, огибая леса и поля. Чуть ближе к зиме, когда начнутся дожди, она разольется, затапливая округу, но пока ничто не предвещало ненастья. Свежий воздух, наполненный лесными ароматами, бодрил, прогонял накопленную усталость.

Энки впервые видел осень так близко, а не издали, с высоты плато. Он подбирал с земли листья, осматривал, поражаясь, как те изменились с наступлением нового сезона, и подумывал окунуть ноги в соблазнительно чистую воду ручейка.

– Передохнем…

Настроение Шархи заметно улучшилось. Он широко улыбался, щурясь, когда игривые солнечные лучики падали на его лицо. Они ехали по дорогам, а не продирались по чащам, что тоже способствовало поднятию духа. Их не преследовали, а встречные восточные патрули не обращали на них внимания, разве что на Сурию зыркали неодобрительно. Зор не обманул, сказав, что Шархи считают мертвым. Они въехали на территорию провинции, некогда управляемой Шадором, но его сбежавшего сына никто не разыскивал.

– Варасса считает, что он в безопасности… – сказал Шархи после того, как мимо в паланкине проехал высокородный со свитой.

Энки, носящий ал'сору мудрого, поклонился и потянул за собой бурчащую Сурию. Заметь сопровождающие паланкин, что в отношении их господина не соблюдены правила приличия, то неминуемо захотели бы проучить невежд. Проходившие старательно избегали смотреть на Маара, но всякий раз рассыпались в вежливых приветствиях.

– Все складывается как нельзя лучше.

Они разбили лагерь на опушке. Сурия развела костер и помешивала в котелке булькающую жижу, которую она называла картофельным супом. Пахло гарью и чем-то протухшим. Энки только порадовался, что вкусы для него исчезли. А вот рыжеволосый вершитель, отправив в рот пол-ложки похлебки, взбеленился.

– Что за помои! – Маар скривился и вылил варево в ближайшие кусты. – От этого и свиней вывернет.

Сурия не шелохнулась.

– Я больше готовить не буду.

– Хвала судьбе за эту милость! – Маар закатал рукава и сам принялся за дело.

Он очистил