— Он сам дал?

— Я сейчас с ним разговаривал, и он рассказал следующее. Во вторник ее величество спрашивала его, как он относится к Софии, нравится ли она ему, он ответил, что да, и была бы возможность, он ее не упустил бы. Затем ее величество показала ему розы, которые стояли у нее на столе, сказала, что это новый сорт. Одна из роз уколола Адриана в палец. Он не придал этому никакого значения и сейчас с трудом вспомнил — пришлось задавать наводящие вопросы. А когда сопоставил факты, перепугался так, что я окончательно уверился — он действительно ничего не знал.

— Адриан просто был подходящей кандидатурой, — усмехнулся Арен. — С удовольствием воспользовался бы подвернувшейся возможностью, если бы София полезла на него сама. Но так как не воспользовался — значит, не знал про приворот. Что ж, мне все ясно, Гектор. Спасибо, что разобрался в этом деле.

— Как прикажете поступить дальше? — Я сам разберусь и с Викторией, и с Софией, — ответил император устало. — Да, кстати. Почему приворот настолько слабо подействовал? Виктория ошиблась с формулой?

— Нет, не ошиблась. Привороты плохо действуют на тех, кто уже кого-то любит. По-видимому, вашу аньян интересует другой человек, поэтому она не восприняла приворот так, как должна была. Странно, но почему-то, когда София признавалась императору в любви накануне, он так не удивлялся.

И только потом, после удивления, к Арену пришло ощущение теплоты и благодарности. Она его любит. И это правда. Даже привороты не действуют. С трудом удержавшись от торжествующей улыбки, император сказал:

— Я понял. Благодарю, Гектор. Можешь идти. Дознаватель поклонился, чувствуя что-то, очень похожее на молчаливое понимание. Сразу после этого разговора, прежде, чем идти к Софии и детям — Арену уже доложили, что его маленькая драгоценность вернулась к исполнению своих обязанностей, — император перенесся к Виктории. Ему не хотелось ни видеть ее, ни говорить с ней, но это нужно было сделать — все же она его жена, несмотря ни на что.

Когда Арен вышел из камина, ему показалось, что кто-то прикасается к груди льдом, выводя узоры в области сердца. Холодный, липкий и тошнотворный страх… Да, забавно. Вины за собой Виктория, видимо, не чувствовала — только боялась. Жена сидела в кресле у окна и смотрела на закат. Снаружи все было малиново-оранжевым, да и сама она, освещенная заходящим солнцем, казалась более румяной, чем на самом деле была. Арен прекрасно понимал, что в лице Виктории в тот миг, когда она обернулась к нему, красок не имелось.

— Арен… Садиться он не стал, просто застыв рядом. Император молчал — ему было интересно, что скажет она сама, если не задавать ей вопросов. Страх усилился. — Арен, я… — Она запнулась, вздохнула. — Я понимаю, ты сердишься… Но ничего же не случилось…

Детский сад. — И вообще… — Виктория на секунду отвела взгляд. — Почему ты думаешь, что это я? Я ни в чем не виновата… Прекрасно. Просто замечательно. — За что я должен на тебя сердиться, Вик? — спросил Арен с обманчивой мягкостью и вновь замолчал.

Страх нисколько не уменьшался. Чего она так боится? Разве он хоть раз обижал ее? Что он, в самом деле, может ей сделать?! — Не знаю… — Ты сказала — я понимаю, ты сердишься. И что же ты понимаешь?

Она сглотнула. — Софии стало плохо на обеде… Наверное, ты решил, что это я виновата… Значит, жена считает, лучше врать и отпираться. — Конечно, ты не виновата, — усмехнулся Арен, садясь рядом на корточки и заглядывая в испуганные глаза. — Ты ничего не знаешь и ни при чем. Да, Вик?

Наверное, все-таки было что-то жуткое в его взгляде, потому что ответить жена так и не смогла. Она даже не кивнула. — Считай, что сегодня вечером и завтра ты под домашним арестом, — отчеканил император. — Из комнаты не выйдешь, еду тебе принесут. Детям я скажу, что ты приболела. В субботу начнешь общаться с Агатой и Алексом, на выставку поедешь, если не явишься, это будет невежливо. В оранжерее с сегодняшнего дня ты больше не работаешь.

— Арен… Она всхлипнула и разрыдалась. Император, поморщившись, встал с корточек. Хотелось побыстрее уйти — эмоции жены горчили и неприятно холодили грудь. — Прекрати. Ты перешла границы, Вик. Ты хоть подумала, что будет, если у тебя получится? Я понимаю, тебе плевать на Софию, но хотя бы раз подумай о том, что твои поступки значат для меня.

— Ты ее любишь… — прошептала Виктория, и Арену показалось, что он сейчас взорвется. — Да включи ты голову наконец! — почти заорал он. — Голову, а не другое место! Последствия этого твоего поступка пришлось бы разгребать мне. Выплачивать Софии огромную компенсацию, ставить печати молчания на всех, кто был бы в курсе ситуации и демоны знает что делать с этим бабником Адрианом. По-твоему, у меня мало проблем?

Вот теперь Арен наконец ощутил чувство вины. — И я ничего еще не сказал про то, что нам пришлось бы вновь искать аньян, и про то, что Агата и Александр от этой новости ревели бы хором и навзрыд. Тебе даже их не жалко. Ты думаешь только о себе.

— Арен… — Виктория подняла заплаканное лицо, но император отошел от нее, качая головой. — Я не желаю ничего слушать. Даже этот разговор ты начала с вранья, хотя я дал тебе возможность признаться. Теперь поздно.

— Я знаю, ты терпеть не можешь, когда у слуг отношения с кем-то из нас! — закричала жена, вскакивая с кресла. — Я просто хотела, чтобы ты в ней разочаровался! — Разочаровался? — Арен фыркнул. — Я могу разочароваться в Софии только в том случае, если она начнет плохо исполнять обязанности аньян. А-а-а, — протянул он понимающе, — в принципе, да — если бы приворот подействовал и она начала бы сходить с ума по Адриану, то и обязанности аньян покатились бы к демонам. И не стыдно тебе так экспериментировать на собственных детях, Вик?

Стыдно. Вот теперь ей стало стыдно. Ну, хоть так. — Арен, — она вновь всхлипнула, — я… я больше не буду, правда! — Не будешь, — согласился он. — Потому что просидишь в этой комнате, выезжая только на мероприятия, до тех пор, пока не извинишься перед Софией.

— Что?! Надо же, сколько возмущения. — А как ты хотела? Ты виновата перед ней, причем очень сильно. Ты могла бы сломать ей жизнь этим поступком. Или ты этого не понимаешь?

Виктория молчала, надувшись и шмыгая носом, как маленькая девочка. — Я пойду. Завтра мы с тобой не увидимся, приду только в субботу утром. — Почему? — спросила жена негромко. Слезы лились из глаз сплошным потоком. — Потому что я не хочу тебя видеть, — ответил Арен холодно, отвернулся и пошел к камину.

***

Через полчаса после ухода Гектора Дайда София вернулась к детям. Агата и Александр сразу повеселели, и до самого вечера она занималась с ними то одним, то другим — и гулять ходили, и в зоокомнату наведались, и даже в бассейне поплавали.

В шесть часов Софию никто не освободил, и в семь тоже. Только в восемь, когда она уже начинала недоумевать, в детскую из камина шагнул император.

— Ужинать, ребята, — сказал он, улыбнувшись наследникам. — Софи, ты с нами. — А где мама? — спросила Агата с интересом, но без удивления. — мама плохо себя чувствует, сегодня ее не будет. — А Софи быстло выздоловела, — вздохнул Александр. — мама тем же заболела, да? Головой?