свои карты, – успокаивал Егор. – Сама посуди, столько времени на колёсах, по неизведанным землям. Ты всего три года в конвоях, а я считай вырос в дороге. Умею с дикарями договариваться и западни обходить. Кого же ещё посылать на восток, ежели не меня?

– Мы мечтали отправиться на восток вместе, Егор, – отвернулась Женя от карты, которую так трепетно составляла по чудесным рассказам с легендами. – Я хотела увидеть наш Край сама, своими глазами.

– Вот и увидишь, – внезапно сказал ей отец. Женя подняла неуверенный взгляд, а Егор изменился в лице.

– Это как же?

– Она в конвое поедет. Ты остаёшься, Егор, – ответил отец.

– Да ты чего, Сергей?! – оторопел он. – Ты только подумай, что делаешь! Дорога на восток – это ведь смерти подобно.

– Нет, в этом её послушание, я выдал его своей дочери.

– Да неправильно ты его выдал! Неправильное это послушание! – воскликнул Егор. – Женька никак не годится в дорогу. Ладно бы вместе со мной, ладно бы в одном караване, но чтобы одна!..

– Не одна она будет, с Василием.

– Он ведь язычник крещёный, – упирался Егор всё с таким же лицом.

– Волкодавы – наша опора, лучше охранников не найти, – с терпением успокаивал его отец. – Я видел, как воюет Василий, он опытен ещё со времён Поднебесья, и нынче воюет лучше всех христиан, у нас же одни караванщики и ратники ополченцы. Я сам выучил Волкодавов сражаться против подземников. Те, кто справятся против Нави, с любым врагом совладают. Василий хорошо знает юг, знает порядки всебожцев. Ему можно доверить не только конвой, но и Евгению.

– Если у вас судьбы схожие – это ещё не значит, что он такой же как ты! – кипятился Егор. – Караваны с конвоями – казначейское дело. Топливо мы привезём хоть с Женей, хоть без, и дело сохраним в тайне. Ведь не усидеть мне на месте, Сергей, сам поеду в конвое.

Плечи отца расправились, он строго выпрямился и сурово поглядел на Егора. От столь грозного его вида в покоях будто стало темнее.

– Ты давно не мальчишка и ослушаться моего слова я тебе не позволю, – пробасил он. – Помни, сколько людей тебе доверяют! В твоих руках вся община: склады, оружие, припасы. Ты лучше любого с Монастырём управляешься, ты второй человек после меня. Значит так Господь рассудил, что не тебе к Городам ехать! – отец прервался и долго вздохнул. Егор несогласно глядел исподлобья, Настоятель добавил уже примирительнее.

– Благословление на дорогу даю только Евгении, она поедет вместе с Василием за топливом, ты останешься в Монастыре.

– Отче прав… – вдруг сказала Женя, – пусть я дочь Настоятеля, но сейчас моя жизнь не дороже, чем жизнь казначея. Эконом и келарь и другие чины охотнее будут слушаться мужчину, если только… – она осторожно поглядела на отца, – если только Монастырём управлять станет некому. Тогда, кто топливо привезёт – не так важно.

– Егор, мы семья, – ещё бережнее сказал отец. – А в семье не только друг за друга боятся, но и доверяют, что каждый справится с порученным ему делом. Если Бог надоумил Евгению Серые Города изучать, то ей и ехать в конвое: за весь Монастырь, за всё христианское дело.

Егор с досадой растрепал волосы и огляделся по залу, словно искал подсказки у каменных стен, как ему образумить их. Сизый солнечный свет лился сквозь окна, с козырька звенела капель, где-то с крыши тяжело ухнул снег. На него недовольно и немного растеряно пялилось собственное отражение в стеклянных дверцах шкафов. Тарахтел генератор, то и дело мигала люстра.

Мирно в Обители. Тихая жизнь по уставу и обиходнику. Но стоит выехать за ворота, как в конвой вцепятся десятки озлобленных глаз, алчные руки потянутся к беззащитным, кто поедет по пустошам и заночует в пути. Не нужно напоминать, чем опасна дорога, и всё-таки Егор не утерпел.

– Не правильно это. Помяните моё слово – не правильно. Не в топливе дело, а в том, что не всё отдаём для дороги. Если есть опытные и умелые люди, так значит их и нужно ставить в конвой, иначе беда.

– Не пророчь, – ответил отец и свернул рукописную карту.

– Может с этим наш путь станет легче? – Женя снова открыла планшет и достала тетрадь в чёрной обложке. – На Вороньей Горе мы нашли следы племени людоедов. Один из дикарей не сбежал и стащил мой рюкзак. Он зачем-то подбросил в него чужую тетрадь с какими-то записями. Я ни слова не поняла, хотя руны знакомые.

– Ещё одно племя зашло в крещёные земли? И тоже Навь? – поинтересовался Егор.

– Нет, уклад Навьего рода запрещает пожирать человечину, – отец взял тетрадь и заглянул под обложку. На титульном листе заплелись хитрые руны. Он нахмурился, явно не сумев их прочесть.

– Не похоже на Навь, – согласилась Женя. – Племя на Вороньей Горе совсем дикое, носит маски, грязные шкуры и соплеменников держит за скот. Со мной тот дикарь не разговаривал. Рядом с его пещерой стоял идол с пустыми глазами, весь в стекле и осколках зеркал. Мы сбросили его вниз по склону горы.

– Это Дивы, – оторвался от изучения рисунков отец. – Мне ещё дед рассказывал, что они встречали их у подножья Пояса, но с восточной стороны гор.

– Если это так, значит с оттепелью Дивы перешли в Междуречье, – поняла Женя. – Перевалы и вправду оттаивают. Я