— Ох! — выговорил Билл, и его улыбка поблекла.

Летти похлопала его по спине. Принимая во внимание дерзость и размах замысла, пока все шло на удивление удачно. Конечно, многие обвиняли в том, что компаньоны несут чушь, но ведь драться не лезли. Если б полезли — пришлось бы давать сдачи. А с драчливыми солдатами накануне битвы разговор короткий.

Трудно красть золото, если ты в кандалах и на тебя сыплется гнилье с тухлятиной. Конечно, и это не окончательное препятствие — но затруднение большое.

Летти взглянула на солнце и заключила:

— Скоро прибудет Чуда.

— Потому мы и здесь, — заметил Билл.

Они свернули за угол, перешли к следующему ряду палаток и увидели в сотне ярдов толпу.

— О боги! — выдохнул Билл. — Сработало даже лучше, чем я думал.

Насколько могла оценить Летти, толпа не выглядела счастливой.

— Что это? — спросила Летти.

— Это собрание разгневанных людей у фургонов с золотом для жалованья, — ответил Билл с выражением отчетливого довольства на лице.

— Что? — удивленно переспросила Летти.

После стольких лет карьеры Летти справедливо считала, что умеет профессионально изымать денежные средства. А богатый опыт подсказывал ей, что окружение средств десятками разозленных головорезов — не лучший способ подготовить изъятие и бегство с изъятым. Летти объяснила это Биллу, используя простые, живописные и не очень вежливые слова.

— Не беспокойся, — посоветовал Билл. — Нам нужно это сборище. Чуде нужны зрители. А то Балуровы отвлекающие маневры зрителей отвлекут. А Балур ведь не зря весь день носился с дурацким черепом.

Летти попыталась убедить себя в том, что все обойдется и маневр удастся. Но если уж на то пошло, Балур не из тех, кто маневрирует и ухищряется. Он скорее из тех, кто идет навстречу и бьет кулаком в лицо. Конечно, если Балур не напьется, он удержится…

Если только он уже не напился.

Боги, скоро начнется полнейшее дерьмо…

И тут за спинами толпы в поле зрения вкатились два ярко раскрашенных фургона.

Чуда свернула, обнаружила перед собой толпу разъяренных орущих солдат и подумала: «Это конец. Я страшно ошиблась».

Дорогу разведал Каттак. Он же сидел на облучке второго фургона, изображая телохранителя. Так он, по крайней мере, сказал. И заверил, что Билл все устроил.

Очевидно, Билл устроил так, чтобы Каттак направил Чуду к самому гнусному дерьму во всем лагере.

Чуда потянула вожжи, придерживая лошадей, но фургон по-прежнему катился, увлекаемый инерцией. Неприятный внутренний голос сказал: «Другой дороги нет. Езжай вперед. Ты уже увязла по самые уши».

Вправду? Разве нельзя удрать? А может, и не стоит? Проще сдаться тяготению судьбы, идти в указанном направлении, покорно принять уготованное. Ведь если свернуть, придется думать и действовать самой. И принять последствия.

И что бы сказали университетские друзья, завидев ее сейчас? Что бы они посоветовали делать?

Их голоса казались таким далекими.

— Что происходит? — спросил Каттак, остановившись рядом.

— Ты же знаешь что-то, чего не знаю я, — сказала Чуда. — Какой-то секретный план Билла.

Никаких сомнений, Билл рассказал не все. Но почему? Из паранойи? Но в прошлом он не страдал от чрезмерных страхов. Хотя раньше Балур не убивал шпиона на глазах Билла.

Неужели явление в лагерь Консорциума и самовольная сдача в руки врагов — единственный способ выиграть? Вряд ли. Но своих-то планов нет.

— Он мне объяснил, что делать, — сообщил Каттак. — Но я ума не приложу, что он затеял.

Чуда поглядела на Каттака. Вот человек, начисто лишенный романтического начала. И тем симпатичный. Человек с целиком прагматическим соображением. Если хочешь урок здравого смысла, лучше всего обратиться за ним к Каттаку.

— Так почему, богов ради, ты приперся сюда? — спросила она.

— Ну, Билл же пророк, разве нет? — ответил он, пожав плечами.

На такое и сказать нечего. Честное слово.

— Я в его пророческий дар поверю, если у нас все сработает, — заметила Чуда. — И то оно маловато, по меркам пророков.

Она взмахнула вожжами, лошади прибавили ходу.

— Только ты погромче, — посоветовал Каттак. — Шуми и бунтуй. Будто ты самая важная персона в мире. Ты народу не понравишься, но тебе поверят.

Гримаса, появившаяся на губах Чуды, совсем не походила на улыбку.

— Эй! — заорала тавматобиолог, подъехав ближе. — Кто здесь представляет драконов Кондорры?!

Она попыталась голосить на октаву ниже обычного, добавить развязности и высокомерного хамства. Конечно, совет Каттака — не ахти, но за неимением лучшего…

Затравленный мужчина за сорок, мокрый от пота, протиснулся сквозь толпу к нежданной гостье.

— Это куда ты? — крикнули из толпы.

— Плати нам! — откликнулся хор голосов.

Мужчина ухватил лошадь Чуды за упряжь.

— Святая мошонка Лола, да мне трижды плевать, кто ты и зачем! Катись на хрен отсюда вместе с телегой!

Решимость Чуды поколебалась. Толпа такая злая. Неизвестно, что за гнездо шершней расшевелили Летти с Биллом, но руку туда совать уж точно не стоит.

Каттак подъехал, остановился рядом. И отчего Билл не поручил эту нелепую работу именно ему?

Чуда посмотрела на «телохранителя» — и увидела безжалостный свирепый холод в глазах. Ну да, ясно. Каттаку ни за что бы не поверили. Он слишком очевидный вражеский агент. А Чуда — хуже некуда для шпионства. И потому подходит лучше.

— Я никуда не поеду, пока не получу деньги! — заорала она.

«Просто действуй по плану». Так посоветовал Билл. Вот она, дощечка, за которую надо держаться в водовороте страха.

— Я продала драконам хорошую сталь и ожидаю оплаты! Четыре клятых месяца я жду денег, и больше — не хочу!

Ее слова падали в толпу, будто камни в воду. Разлилась тишина, побежала зыбью, подавила всякое слово. Все взгляды устремились к Чуде.

Чуда мгновенно вспотела. На спине — будто сплошная мокрая простыня.

Стражник, державший коня, отпустил узду и схватился за лицо.

— Кто-нибудь, — проорала Чуда и подумала, что криком только подчеркнула дрожь в голосе, — пойдите к этим трижды клятым драконам и скажите, чтоб заплатили мне, перед тем как гребаный идиот-пророк вспорет всем вам брюхо и лишит меня монеты.

— Да ты, сучья утроба!.. — начал мужчина, но конец ругательства затерялся в дружном реве сотни глоток.

Солдаты сорвались с места. Чуда отшатнулась, отодвинулась к самой стенке фургона. Цветной шелк захлопал по спине. Но солдаты кинулись не на дерзкую гостью, а на пару тяжелых, окованных железом, толстостенных черных фургона. Запряженные в них кони жалобно заржали, глядя на несущуюся орду. Один скакун взбрыкнул, махнул в воздухе длинными серыми ногами.