Мазур подогнал машину поближе к берегу. Выключил мотор,загнал патрон в ствол «Макарова», прихватил бинокль с заднего сиденья.

– Пойдем прогуляемся? – и заботливо спрятал в карманключи от машины – как-никак вокруг цивилизация началась...

Прежде всего направился к складу, обошел его вокруг. Надвходом – тусклая лампочка в металлическом «наморднике». Стекла в окнах мутные,то ли грязные, то ли крашеные, так что не рассмотреть ничего внутри. Онвернулся назад еще метров на пятьдесят, но так и не увидел сквозь непроницаемуюстену тайги, куда ведут провода, а тропинок там не было.

Пошел к берегу. Ольга уже стояла на краешке солидного,основательного причала – берег забран в бетон на протяжении метров двадцати,заасфальтирована обширная площадка. Метрах в пяти внизу неспешно, едва слышножурча и побулькивая, струится поток.

Перед ними во всей красе и мощи раскинулась Шантара –великая река, «медленная вода» на одном из местных языков, открытая казакамиаккурат перед Смутным временем и потому забытая Москвой на четверть века, долучших времен; Шантара, протянувшаяся от монгольской границы до СеверногоЛедовитого океана, где-то загаженная радиацией, где-то превратившаяся из-завоспетых поэтом Евнушенко ГЭС в незамерзающие зимой многоверстные, исполинскиелужи, но все еще полная дикой мощи и дикой прелести, потому что человек до сихпор оставался по сравнению с ней мал, ничтожен и мелкопакостен...

Луна висела над сопками на противоположном берегу, высветляячетко неисчислимое множество крохотных деревьев по крутым и пологим склонам,широкую дорогу, упиравшуюся в берег прямо напротив причала, где стаяли Мазур сОльгой. Мазур поднял к глазам бинокль. Вот и паром, пришвартованный к берегулевым бортом, – внушительное судно с обширной палубой и высокой,наклоненной вперед рубкой. На том берегу – немаленький поселок: с полсотничастных домов. Среди них там и сям виднеются более высокие казенные склады.Правее – причал леспромхоза: широкие «карманы», собирающие и задерживающиеплывущие с верховьев бревна, краны с горящими на них пронзительно-белымифонарями, нагруженные штабелями сортового леса баржи. Звук по воде разноситсядалеко, особенно в ночной тиши, – и Мазур отчетливо слышал непрестанноепронзительное лязганье погрузчиков, тявканье собак, неразборчивое хрипениерепродуктора громкой связи. Левее поселка – пристань: несколько небольшихкорабликов, речных трудяг, множество лодок и катеров, деревянных, дюралевых,иные – с застекленными кабинами. Справа налево, против течения, почтипосередине реки тарахтела лодка, оставляя широкий расходящийся след. Зыбковатыеотражения фонарей лежали на темной воде длинными полосами, белыми и желтыми, амеж ними блестела россыпь огоньков поменьше – это отражались в рекестоявшие близко к ней дома.

Словом, на том берегу даже сейчас не утихала жизнь, послевсех блужданий по дикой тайге казавшаяся прямо-таки средоточием цивилизации,здешним Парижем или иным мегаполисом. Зато на этом – если не считать склада,никаких технических достижений. И ни единой живой души в пределах видимости. Ичто всего печальнее – никакого переправочного средства. Ни единой лодки,которую можно украсть.

– Паром... – мечтательно сказала Ольга, глядя накрасавец корабль, видимый и невооруженным глазом, освещенный тремя леспромхозовскимипрожекторами на решетчатых мачтах, так что и отсюда заметно: борта у негобелые, а рубка – салатно-зеленая.

– Есть вещи поинтереснее, – сказал Мазур, протянул ейбинокль и развернул чуть вправо. – Видишь кран, где лампы не белые, ажелтоватые? Он там один такой...

– Ну?

– Наведи пряма на него – и по прямой, к нашему берегу... А?

Она старательно повела биноклем:

– Ничего... ничего... лодка?

– Ага, – сказал Мазур. – Крытый катерок, точнее.На якоре стоит, иначе давно снесло бы течением.

– Может, рыбачат?

– Может, – сказал он. – Самому чертовски хочется,чтобы это были мирные рыбаки... Как ты думаешь, на месте Прохора поставила бызасаду в столь бойком месте? И ключевой точке, заметь...

– Ага.

– Что – ага?

– Непременно поставила бы.

– И я тоже, – сказал Мазур. – Это еще не значит,что означенный катерок и есть засада. Но она тут имеется. При переправе. Неможет ее не быть... Знаешь что, пошли-ка в машину. Нынче любой дурак, если унего завалялся миллиончик, а то и менее, может прибор ночного видения в магазинекупить...

Они залезли в машину, Мазур, не включая фар, отъехал заднимходом метров на пятьдесят, заглушил мотор и сказал:

– Ну что, устроим военный совет? По старому морскому обычаю:первым высказывается младший по званию, то бишь юнга...

– А если у меня предложений нет?

– А соображения?

– Я так поняла, мы завтра на паром и не подумаем соваться?

– Вот именно, – сказал Мазур. – Очень ужрискованно. На нас уже столько всякого можно навесить... И зацапать насовершенно законном основании. Я бы этого не боялся где-нибудь на окраинахШантарска, знай о нас контора, но тут, в глуши, пришибут по дороге и нас, иконвой...

– Понятно, – грустно сказала Ольга. – Я уж,грешна, расслабилась душою, к машине привыкать начала...

– Отвыкай заранее, на всякий случай, – сказалон. – Чтобы потом не грустить. Нам, главное, переправиться...

– Идиотское предложение можно?

– Ну?

– А если нам – бережком? – спросила Ольга. – Досамого града Шантарска? Пешком? Уж мимо-то ни за что не пройдем... Вроде быхорошо до этого такая эскапада получалась.

– Не столь уж идиотская идея... – великодушно сказалМазур. – Но не пойдет. Километров шестьсот тащиться, обходядеревни, – они чуть подальше густо пойдут. Слишком долго. А в тайге ужепрохладненько, еще привяжется простуда... Вот если бы я точно помнил, какая издеревень автобусным сообщением с Шантарском связана – можно бы и рискнуть. Атак... Переправляться надо. И – курс на Пижман...

– Тогда я умолкаю, – без тени обиды сообщилаОльга. – Нет у меня больше идей, даже идиотских. Как ни пялюсь свежимвзглядом, не приходит в голову ничего... Решай уж ты, адмирал.

– Мы тут непременно должны были проплывать, –раздумчиво сказал Мазур. – Логично? Но я ни паромного причала, нилеспромхоза не помню.

– Я тоже.

– Значит, что? Значит, проплывали мы мимо этих мест ночью –в одну из трех ночей, когда играли в Гека Финна и негра Джима, то бишь плыли,не разбирая поры суток. Если прикинуть по расстоянию и времени... ну да, натретью ночь нас мимо и пронесло. Чем мы тогда занимались? – Он перехватилв полумраке улыбку Ольги, фыркнул. – А, ну да... Тем, чем Гек с Джимомникак заниматься не могли... Потом, когда на «палубе» идиллически сидели иподвернулась та лайба, из-за которой решили, не полагаясь на японскую технику,плыть только посветлу, чтобы очередной дурак на дно не отправил...