Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Девушку? — чуть ли не вскрикнула я.
— Девушку.
— И что, полиция думает, что убийства совершает девушка?
Я ужаснулась достаточно громко. Отец посмотрел на меня, как на глупую дурочку. Мне было далеко до него, чтобы разгадывать такие сложные загадки.
— Нет, — заверил папа. — Думаю, стоит найти эту девушку, хотя бы даже для того, чтобы разузнать, что произошло в этот вечер.
— Билл не говорил, какой она была?
Отец слегка поморщил лоб, как делал, когда сильно напрягал свою память.
— Невысокого роста, волосы длинные, джинсы, белая футболка и чёрный портфель.
— У нас в школе все так ходят, — закатила я глаза.
— Только не говори, что хочешь сама найти убийцу, — попросила мама.
— Нет, конечно, — промямлила я. — Я хочу быть посвящённой в эти дела, потому что это относится и ко мне тоже.
— Это относится ко всему городу, — стала противиться мама. — Думаешь, наши соседи не хотят знать всех подробностей?
— Думаешь, им не всё равно на смерть хотя бы одного человека?
— Я понимаю, Белла, смерть лучшего друга — это ужасно, но это не повод погружаться в рутину папиной работы.
— Я не лезу в следствие, — повысила я голос. — Я лишь только хочу хотя бы иногда слышать, что происходит в городе.
— А я хочу, чтобы в этом доме не обсуждали убийства.
— А я не хочу оставаться без Кевина и Фила!
Я выскочила из-за стола.
— Не хочу не знать, где сейчас Брэдли, не хочу до сих пор быть помеченной, не хочу, чтобы ты готовила вегетарианскую лазанию, я ничего этого не хочу!
Прежде чем до меня донеслось моё громкое имя, произнесённое мамой, я унеслась в комнату брата. Единственная прелесть его комнаты в том, что несколько лет назад он не поленился и установил замочек, благодаря которому можно было закрыться изнутри и не выходить из комнаты хоть целый день. Мы пользовались этим каждый раз, когда родители не хотели везти нас в кино или аквапарк в соседнем городе. Будто сейчас и в этом же месте вспыхивали картины, как мы с Брэдли дожидаемся первого стука в дверь, сидя на кровати и раскладывая в пятый раз карты. Я громко падаю на кровать, не в силах бороться с кучей воспоминаний. Брэд обещал быть со мной всегда, но почему-то в самый ужасный период моей жизни я не могла даже дозвониться до него. Всё, что осталось между нами — это небольшие переписки раза два за неделю.
Не проходит и двух минут, как я слышу лёгкие движения маминой руки, она стучит в двери с некой осторожностью, будто я могу взорваться, как бомба только лишь от одного её движения.
— Уйди! — кричу я.
— Я никуда не уйду, — говорит она за стеной.
— Можешь стоять, — я закатываю глаза. — Я всё равно не открою тебе.
— Тогда я попрошу папу выломать дверь.
Я не ответила, так как почувствовала, что диалог с мамой слишком затянулся.
— Слушай, — доносится до меня из-за стены. — Я даже представить не могу, что ты чувствуешь. Я каждый день удивляюсь тому, до какой степени ты сильная. Мне кажется, будь я на твоём месте, я бы уже давно взорвалась от всего этого. Моя юность не была такой тяжёлой, в семнадцать я мало думала о смерти, и я всегда мечтала, что ты не будешь думать об этом в свои семнадцать. Но, глядя на тебя, я хочу расплакаться, каждую минуту, что я вижу тебя, я не могу успокоиться, как только представлю, какие чувства у тебя внутри. Ты и правда очень сильная девочка, ты выносить слишком многое, так не должно быть, я с самого твоего рождения мечтала защитить тебя от всего плохого, что только есть на свете. Мне так жаль, что у меня ничего не получилось.
Мама не успела договорить, я уже открыла ей дверь.
***
Уже наступил май, когда я впервые вышла из дома. К тому времени родители задумывались о кратковременном переезде в Сиэтл. Меня могли бы отправить к Брэдли, но никто не знал, какие чувства вызвало бы в нём моё появление. Не значит, что нам было не куда поехать. Значит, что у меня была всего одна бабушка, которая любила иногда уезжать в другие страны, что случилось именно в этот момент. Общение с родственниками мы почти не поддерживали, а снимать гостиницу или квартиру в другом городе было бы слишком затратно, потому что никто не знал, как долго будут тянуться убийства в городе.
Когда я впервые за долгое время снова оказалась в кабинете отца, снова встретилась с Тони, стараясь делать вид, будто между нами ничего не было, я встретилась с Биллом.
Он вошёл в кабинет, громко стуча ботинками из Техаса, которые купил на небольшом рынке где-то в центре Нью-Йорка. Он до сих пор носил рубашки в клеточку, не брился, сжимал пальца ладони в кулак, когда был чем-то напряжен. Он остался таким, каким был три месяца назад, и от этого я невольно задумалась, а осталась ли я такой же, какой была ещё этим февралём.
— Билли! — я соскочила со стула, как только он вошёл в кабинет.
Мы не стали обниматься, потому что никогда раньше не делали этого по многим причинам: мы недостаточно близки, мы общаемся только на одну тему, у него есть очень ревнивая жена, ему почти тридцать, а мне всего семнадцать, и наши объятия были бы неловкими.
— Как ты? — спросила я.
— Неплохо, я переехал в Нью-Йорк, теперь там у меня прибыльный музыкальный магазинчик, — он улыбался искренней улыбкой.
— Что ты сделал с причёской? — выпалила я.
Он провёл ладонью по коротким волосам, которые когда-то были длинней моих.
— Я захотел каких-то изменений.
Я оскалила зубы, пытаясь вспомнить, зачем раньше я вообще приходила в музыкальный магазин.
— А ты почти не изменилась, — добавил он.
— О-у, — протянула я. — Это только внешне.
Всё это время папа, сидящий рядом давал нам время на небольшой диалог о нашей жизни, но на самом деле он только напрягал обстановку своим присутствием.
— Говорят, на месте моего магазина открыли небольшую стоматологию.
— Ага, — я кивнула головой с глупой улыбкой. — Но там до сих пор пахнет кальяном.
Он посмеялся, а папа сердито кашлянул.
— Я рад, что вы встретились, — сказал папа. — Но Билл Абигейл здесь по другой причине.
— Да, — он присел за стол. — Я пришёл дать показания насчёт той девушки, которую видел в день смерти Кевина.
В моей голове звоном отозвалось сочетание слов «день смерти Кевина». Мысленно я стала повторять его по сотне раз. В детстве Брэдли научил меня небольшому трюку, когда
