Он утверждал, что это страшное видение было всего лишь предупреждением, но все же в его глубинах таилась правда. Возможно, в этом и был мой дар: отыскивать правду среди лжи.

Анубис терпеливо передвигался по палубе, следя за тем, чтобы все было на своих местах, прежде чем присоединиться ко мне.

– Я предпочитаю море, которое ты создала, – признался он.

– Почему?

– Потому что оно было живым.

– Я думала, ты предпочитаешь мертвых, – поддразнила я, выпрямив спину. – Можешь ли ты чувствовать, когда кто-то близок к смерти?

Анубис покачал головой.

– Нет. Воля духа непредсказуема. Даже если плоть больна, дух отступает только тогда, когда готов. Ни секундой раньше.

Мы неуклонно плыли над безжизненным морем. Будто не парили в воздухе, а река тянула нас за собой. Противоречивые мысли проносились в моей голове. На мгновение я усомнилась в собственном бессмертии и правдивости Скульптора. Скорее всего это были проделки Анубиса. Я уколола палец настоящим обсидиановым клинком, который все еще был невидим в ножнах на моем бедре, пока не убедилась, что он кровоточит. Боли не было, а кровотечение остановилось через секунду, прежде чем кожа снова срослась.

В дополнение к моему медленному сердцебиению я чувствовала тени под кораблем и знала, что на самом деле мы плыли по ним, а не по ветру. Стоящий рядом со мной Анубис был тихим и задумчивым. Молчание дало мне время подумать.

Я размышляла о Рейане и послала мысль Берону.

Мы плывем к Гелиосу. Приготовься и помни, о чем я говорила. Я, а не ты – расходный материал.

Его реакция последовала незамедлительно.

«Для меня ты никогда не будешь расходным материалом», – подумал он в ответ.

Ты должен заставить его поверить в это, иначе он причинит мне вред, Берон. Он будет использовать меня, чтобы манипулировать вами. Он убьет вас всех.

Волк послал последнюю мысль:

Поделись со мной воспоминанием. Чем-то, чем ты никогда ни с кем не делилась. Я скучаю по тебе.

Мое вялое сердцебиение ускорилось, и я подтолкнула драгоценное воспоминание навстречу Волку.

Четверо гвардейцев вывели меня из Дома Солнца. Они образовали квадрат вокруг меня, как зубцы, обрамляющие бриллиант. Мы пересекли несколько дорог и переулков, пока не подошли к реке, и я не почувствовала ее приток каждой частичкой своего тела. Течение, кружась вокруг нас, заставляло ускорить шаг, пока я почти не бежала, чтобы добраться до него.

Улыбка тронула мои губы, когда я увидела скромный дом, в котором родился и вырос Мерик. Падрена не было дома. Он работал на полях, взращивая пшеницу и ячмень, потея под полуденным солнцем. Я постучала в тяжелую деревянную дверь.

Малия не ожидала моего прихода. Будет ли она шокирована или разочарована тем, что мне разрешили навестить ее?

Дверь приоткрылась, и добрая улыбка озарила лицо матери Мерика.

– Ситали! – поприветствовала она. Ее взгляд метнулся к сопровождающим меня гелиоанским гвардейцам. – Пожалуйста, проходи. Я принесу вам свежей воды. К тому же я только что испекла медовые пирожные.

От этой новости мои охранники оживились. Они даже оставили свои копья за дверью, удовлетворив вежливую просьбу Малии.

– Не хочу, чтобы Рейан испугался, – объяснила она и взяла меня за локоть. – Сейчас время дневного сна, но малыш проспал достаточно долго. Не хочешь разбудить его?

Мое сердце пропустило один удар.

– С удовольствием.

Малия указала комнату, в которой не было света. Я проскользнула внутрь, пока Малия отвлекала охранников. Она угощала их восхитительными медовыми пирожными, причитая о том, что Падрен держал улей на заднем дворе, а ей пришлось пережить множество укусов только для того, чтобы собрать свежий мед.

Рейан лежал в кровати и казался невероятно маленьким рядом с расположенными по обе стороны от него подушками. Малия положила их, чтобы он не упал, хотя казалось, мой сын так и не сдвинулся с места. Я осторожно села рядом и наблюдала за тихим, спокойным дыханием малыша. Хотелось бы мне быть той, кто укладывал его спать и кто приветствовал его сладкими пирожными каждое утро.

Никто даже не подозревал, как сильно я завидовала простой жизни Малии. Богатство позволяло купить многое, но почти ничего из этого не имело значения. Титулы были так же хороши, как и власть, которую они давали.

Я погладила мягкие волосы Рейана. Они были такими же кудрявыми, как и когда он родился. Малыш пошевелился и, зевая, потянулся. Все еще быстро моргая, он заметил меня и затаил дыхание.

Я улыбнулась, надеясь, что не испугала собственного сына.

– Ситли? – Несмотря на тихий сонный голос, его глаза заискрились.

Рейан сел и обнял меня.

Я прижала его к груди, чувствуя, как мое ожесточенное сердце начинает таять.

Берон в ответ поделился своим воспоминанием.

Покинув могилу отца, я зашагал по улице. Каждый раз, оказываясь недалеко от кладбища, я заходил навестить его хотя бы на мгновение. Сегодняшний вечер не стал исключением. Люмос был ближе к земле, чем когда-либо. Он стал настолько широк, что крыши домов закрывали мне вид на луну.

У меня выдался трудный день, наполненный не очень приятными людьми. Келум продолжил дело нашего отца, когда тот умер, – начал заниматься плетением и починкой рыболовных сетей. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы работать, брат объяснил мне все тонкости этого мастерства. Некоторым рыбакам было легко угодить. Но попадались и более привередливые. Сегодня один из таких заявил, что мы с братом никогда не будем и вполовину такими же одаренными, как наш отец. Не сказать, что он ошибался, но мне было больно это слышать. По крайней мере мы пытались. Как и наша мать. Она работала дни напролет, не говоря уже о делах, которые ждали дома.

Не было и мгновения, когда мы могли бы расслабиться. Этого я и жаждал больше всего – изменений в наших звездах и обстоятельствах. Отец был где-то там, наверху, блистал среди наших предков и смотрел на нас сверху. Я задавался вопросом, гордился ли он нами или был разочарован нашей жизнью, которая казалась безнадежной в такие дни, как этот.

Хотел бы я, чтобы он научил нас, как плести сети. Внезапно странное тепло вспыхнуло в моей груди. Оно распространялось, пока моя кожа не стала горячей и не натянулась. Я остановился посреди переулка, гадая, не разорвется ли мое сердце. Брату и матери едва ли удастся наскрести достаточно денег, чтобы похоронить меня рядом с отцом.

Я начал потеть. Мое дыхание стало тяжелым, когда резкая боль пронзила мышцы. Мои колени подогнулись, и яростное чувство просветления и желания защищать сформировалось в моем сознании. В какой-то момент я был уверен, что умираю. Но после почувствовал себя более живым, чем когда-либо. Когда сильный прилив боли прошел, мои инстинкты обострились. Я побежал по городу, который выглядел совсем иначе, и нашел брата. Келум парил в воздухе, его кожа светилась под стать Люмосу, который притягивал его все выше.