class="p1">На другой же день после моего возвращения, после первого йольского пира, ко мне влетел Хравн Белый. Я придала ему человеческий облик, и он робко поклонился.

– Всеотец приглашает тебя в Башню Врат. Просит посетить его для дружеской беседы. Приказал заверить, что тебя ждет прием самый уважительный и теплый.

Теплый! Я вспомнила черную бездну его правого глаза, способную поглотить тепло всех огней, что есть в многомирье, и остаться такой же черной и холодной.

Но я покорно встала с места, завернулась в белый куний мех и направилась вслед за Хравном к высокой башне серебристого камня, куда нельзя войти иначе как по приглашению и с согласия хозяина.

Он ждал меня, сидя на престоле, внешне почти такой же, как вчера, но не столь грозный и величественный, больше похожий на того Одина, которого я знала. Сегодня оба его глаза были живыми, синими, звездный блеск в волосах и бороде угас.

Хравн Белый подвел меня к нему, поклонился и пропал. Один взмахнул рукой – и огонь в очаге взметнулся, разливая по палате живительное тепло. Новый Всеотец сошел с престола, протянул мне руку, подвел к скамье, покрытой шелковыми подушками, и усадил. Я думала, он вернется на престол, но он сел рядом со мной – не скажу чтобы мне это понравилось. Перед нами возникли две золотые чаши, полные меда. Он протянул мне одну, себе взял другую. Пристально вгляделся в мое лицо, и я опустила ресницы, серебряные, как пух на стебле сон-травы. Глаза у меня стали бледно-голубые, самого холодного оттенка, а брови черные, что при волосах лунного цвета придало мне вид воплощенной лунной ночи. Но от жара его пристального взгляда моя кожа невольно розовела, на щеках пробивался румянец.

– Хотел бы я услышать, где ты побывала за это время, – начал он. – Удалось ли тебе достичь твоих целей? Не нуждаешься ли ты в какой-нибудь помощи? Скажи мне – если это в моих силах, я с радостью тебе помогу.

Держа в одной руке чашу, второй рукой он осторожно взял мою – будто боялся обжечься. Я помолчала, прикидывая, не воспользоваться ли этим предложением. Рассказывать, где я побывала, пришлось бы слишком долго. Я искала Ода везде. На той равнине, где состоялась битва. В доме конунга гаутов. Я искала его по всему Мидгарду; изменяя обличья, заходила в дома, называлась разными именами и расспрашивала о нем, но никто не мог мне помочь.

Я гадала всеми способами, пытаясь отыскать его след. Я не понимала, в чем причина этой напасти. Да, он – человек, его природа не равна моей, но и не противна ей! Должен быть способ, чтобы мы встретились и смогли соединиться. Когда-нибудь я найду этот способ. Забыть Ода я оказалась не в силах, тоска по нему саднила в глубине моей души, и казалось, мне носить ее до самого Затмения Богов.

– Мне известно, чем кончилась твоя стычка со Скульд, – не дождавшись скорого ответа, Один добродушно усмехнулся. – Не думаешь ли ты, что я так глуп и буду держать на тебя обиду из-за какого-то смертного. Да у меня в Валгалле таких многие сотни и тысячи, а пока Мидгард существует, их еще многие тысячи родятся. Одним больше, одним меньше – для меня это не повод ссориться с тобой. Смертных героев много, а ты, Диса Ванов, одна во всей вселенной. Не знаю, есть ли в ней что дороже, чем ты.

Он слегка наклонился ко мне и понизил голос. Я уловила, что он волнуется. Я слышала стук его сердца, ток крови по жилам, глубокое дыхание и жар его страсти. Он не притворялся, в этом меня не обмануть, как рыбу не обмануть одним лишь видением воды.

Я подняла глаза и удивилась – он изменился. Сделался моложе на вид, его лицо приобрело жесткие очертания – выступающие скулы, угловатая нижняя челюсть, твердый подбородок. Волосы налились сливочной желтизной, с переливами в русый и серебристый, глаза стали того же ледяного голубого цвета, что и у меня, темные пушистые брови сдвинулись. Длинные волосы поднимались надо лбом и красивой волной ниспадали на грудь. Он сделался очень красив – почти как мой брат, но красота Одина была более холодной, угловатой, угрожающей. Только шрам остался прежним.

– Сейчас ночи йоля, – зашептал он, держа меня за руку и склоняясь ко мне еще ниже. – В эти ночи мне принадлежит полная, безраздельная власть над вселенной. Я владею и управляю всеми ее силами – как Тюр управляет ими в Середине Лета, а твой брат – в его начале. Я хочу, чтобы в эти ночи – пусть их осталось только две, – ты принадлежала мне. Если ты покоришься, тебе обеспечена самая явная благосклонность владыки Асгарда. Я исполню любое твое желание. Отвечу на любой твой вопрос, даже если ради этого мне придется перевернуть Мир Огня и Мир Льда. Мы многому научили друг друга, но научим еще большему, если ты решишься слиться со мной целиком. Неужели ты боишься меня, Фрейя?

Я молчала. Мои глаза были пытливы и спокойны, почти равнодушны, как будто я еще не услышала нужного мне. Его глаза пылали ледяным голубым огнем, пытаясь расплавить мою невозмутимость, морщины между бровей казались острыми, будто копья.

Выпустив свою чашу, я медленно подняла руку, провела по его груди сверху вниз. По гладкой прохладной коже, по негустым темным волоскам – сочетание светлых волос на голове, светлой бороды и темных волос на его груди волновало меня, пробуждая мою природу и согревая даже против моей – и его воли. Мы воплощаем наши ведущие стихии, но они все равно больше нас и правят нами – этой загадки мироздания я никогда не разгадаю. Я коснулась его шрама, мои пальцы задержались на нем. Этот шрам был словно запертая дверь, ведущая к тайнам его природы и силы. Но мне ее не отворить. Да и не хотела бы я видеть эту дверь отворенной – из нее выходит кровь и тьма, я уже видела это и содрогаюсь от воспоминаний.

Должно быть, он принял мои прикосновения за ласки – отставил чашу, склонился ко мне еще ниже и стал целовать мое плечо, потом грудь. Я ощущала, как его губы и волоски бороды касаются моей прохладной кожи, как в крови рождается возбуждение, но это было похоже на то, как будто кровь моя холодеет и приобретает голубой оттенок. Из моих волос быстро поползли бутоны сон-травы – голубые, как небо. Нас обоих окутал их горьковатый, теплый аромат –