быстро распустились солдатики без офицерского надзора. Дисциплины нет, рожи грязные и форма не лучше. Да и что это за бойцы, которые вместо помощи своим товарищам устроили импровизированное шоу? — уголок рта пренебрежительно дёрнулся. — Мусор. Но как-то они слишком расслабились, — прищуренные глаза окинули ухмыляющихся дезертиров, — надо бы их взбодрить».

— Конечно, твоя! — последовал не менее радостный ответ — …смерть, — ускорившись, сделал несколько шагов навстречу плавно, чтобы не проломить грудину, толкнул мужика назад и вверх, немного закручивая тело по оси. Когда ноги много на себя взявшего оборванца начали медленно отрываться от земли, вдогонку ему несколько раз блеснул клинок.

Дождь из крови, отрубленных конечностей, обрезков винтовки, кишок и прочих потрохов окатил не успевших убрать с лиц ухмылки дезертиров.

— Нет, ребятки! Хентая не будет! — забросив катану на плечо, я с весёлой улыбкой погрозил мужикам пальцем. — Зато у меня есть немного гуро! Хотите?

Ребятки не хотели. Пришлось проявить настойчивость.

Дружно выругавшись (вот что значит армейская выучка!) бывшие солдаты попытались меня подстрелить (двое владельцев винтовок), метнуть топор (невысокий бородатый крепыш) и применить сто первый приём каратэ (безусый паренёк лет шестнадцати). Пули прошли мимо: одна пролетела почти на метр левее — это при том, что нас разделяло меньше десяти! — а другая вообще ушла вверх, будто мой противник внезапно решил поохотиться на птичек.

Лишь метатель топоров показал некие зачатки меткости, отправив снаряд мне прямо в свободную руку.

Вернув топорик владельцу, отчего тот немного пораскинул мозгами, я, даже не став ускоряться, перешёл к «снайперам». Один, следуя девизу «пуля — дура, штык — молодец», попытался ткнуть меня в живот и потерял голову от отваги. Импровизированный снаряд с выпученными глазами, оставляя за собой след из капелек крови, отправил беглеца в царство грёз, поцеловав в затылок. Потом им займусь. Последний из горе-солдат бросил оружие и, задрав руки в небо, начал орать, что сдаётся и что-то о милосердии.

Зря.

«Как грабить, резать и насиловать, так мы бежим с ухмылками и весёлым гиканьем, а как оказались на месте жертвы, падаем на колени и начинаем умолять о милосердии? Ну-ну. Если готов убивать, будь готов умереть, а не ной, как девчонка над зарубленной роднёй!» — Нет, нежелание умирать мне было понятно. Но вот бесполезные попытки унижаться перед врагом — вместо того, чтобы попытаться сделать ноги или хотя бы выкинуть какой-нибудь подлый трюк — вызывали брезгливость и желание раздавить слизняка. Сильные эманации страха будили внутри что-то тёмное, желающее одновременно насладится ужасом и разорвать жертву на клочки.

Нет, не того человека перековавшийся в разбойника солдат просил о снисхождении, совсем не того.

«Хм, мне же хотелось проверить действие нового трюка на основе КИ?»

— Посмотри мне в глаза, — вкрадчиво произнёс я, давя своим присутствием с помощью вывернутой наизнанку техники сокрытия намерения. Теперь втянуть в себя немного силы тэйгу. Я сосредоточился, подготавливая воздействие. — Замри! — поймав взгляд расширившихся зрачков, вместе со словесным приказом отправил подобие подчиняющего импульса, который недавно научился использовать на марионетках. Вроде сработало. — А теперь… УМРИ! — в слово/приказ было вложено максимум умноженного резонансом с тэйгу чувства властности, переплетающегося с ненавистью, жаждой разрушения, боли и смерти.

Бандит дико завопил, вцепился в собственные глазницы так, что брызнула глазная жидкость с кровью — и, согнувшись в коленопреклонённой позе, умер.

— Интересно, — задумчиво протянул, почесав подбородок.

Второй приказ нарушил первый, который оказался явно слабоват. Значит, как и ожидалось, не подкреплённое КИ воздействие выходит кратно слабее. Что радовало — подопытный успешно испустил дух, показав относительную успешность идеи. Можно сказать, что эффект оказался, хе-хе, налицо. Жаль, что навык, основанный на подавляющем превосходстве в качестве и количестве пропускаемой через тело духовной силы, не заставит почесаться и слабенького Воина или даже среднего Адепта. В лучшем случае ненадолго ошеломит.

Да и концентрация нужна почти предельная: в настоящем бою, пока такой горе-менталист сосредотачивается, его десять раз пустят на фарш.

«Неэффективный навык. Но эффектный: пригодится для запугивания», — заключил я и в несколько лучшем настроении направился к сражающимся наёмникам, где к и так начинающим побеждать дезертирам подтягивалась подмога.

На этот раз не став играться, без лишних слов и движений начал уменьшать количество не успевших понять, что происходит, разбойников. Уровень навыков бывших солдат откровенно удручал. Складывалось впечатление, что вместо боевой подготовки, они всю службу занимались покраской травы, перекатыванием квадратного и переноской круглого. Да и сами солдатики в сравнении с высокими и плечистыми наёмниками выглядели, словно агрессивные подростки.

Явные жертвы детского недоедания. Крестьянское семя.

Четверо обороняющихся успешно сдерживали десяток и даже прикончили троих противников. Двоих подстрелил обладатель винтовки, а одному только что перечеркнули саблей лицо и шею. Впрочем, бегущая подмога должна была смести героических охранников.

«Да уж, с таким контингентом понятно, почему «доблестная и непобедимая» со страшной силой сольёт армии мятежников», — хмыкнул я, двигаясь навстречу словно плывущим сквозь патоку силам вражеского подкрепления.

Справедливости ради стоило признать: в армейской среде хватало достойных бойцов даже среди нижних чинов. Они чистили обжитые территории от монстров, охраняли границы, гоняли обосновавшиеся на Диких Землях племена дикарей и потомственных разбойников. Но то — элитные части, куда набирали отборных солдат, некоторые из которых пробуждали в себе способности и впоследствии становились офицерами.

В среднем же полку служили недокормленные крестьяне, у которых не хватило денег откупиться от призыва. Впрочем, на стороне мятежников воевали такие же задохлики, только с ещё худшей выучкой и вооружением. Хотя эти дезертиры выглядели бедновато и в среднем имели одну паршивенькую однозарядную винтовку на троих, больше орудуя холодняком. Видимо, успели поистрепаться да поистратиться.

Даже немного грустно от вида бывших защитников страны. Не от хорошей жизни вчерашние солдаты не превышали метр шестьдесят пять, не от хорошей жизни они попали к рекрутёрам. И уж точно не от хорошей жизни дезертировали. Нет, перековавшихся в разбойников солдатиков я ничуть не жалела, они сами выбрали этот путь — но общая ситуация злила.

Убив последнего врага, я посмотрел на смешно зажмурившегося в ожидании последнего удара молодого охранника с простоватой деревенской физиономией. Дезертир сбил парня с ног и готовился пришпилить к земле, но удача в моём лице оказалась на стороне охраны.

— Эй, просыпайся! — благодушно произнёс я. — Смерть отменяется, в аду сказали — мест нет! — незамысловатый юмор вызвал дружное ржание. Разминувшиеся со смертью охранники облегчённо гоготали и подтрунивали над открывшим глаза и неуверенно улыбающимся парнем.

Яцуфуса перестала давить на разум и вместо уже привычной ненависти транслировала ощущение довольства. Тейгу явно нравились многочисленные смерти. Тот ещё артефакт с двойным дном. Яцу давала