искренне недоумевала, почему мама и папа так странно смотрели, когда она дёргала любимого родственника за бороду и просила показать его кабинет во Дворце.

Жаль, что дедушка исчез, так и не исполнив обещания. Как умерли или исчезли дяди, тёти, а затем и мама. Эрис грустно опустила глаза.

С возрастом, поняв свою необычность, девочка, превратившаяся в девушку, перестала столь явно демонстрировать свою способность.

Эрис не считала свою особенность очень полезной. Она была далеко не идеальна, плохо работала в толпе, к тому же не позволяла прочесть чувства, не направленные на саму девушку. Да и что-то большее, чем «мелодию» общего отношения, складывающуюся из почти неразличимых нот-чувств, прочесть было затруднительно. За годы она научилась прислушиваться, различая некоторые нюансы, но это выходило крайне непросто, да и не проявляла девушка к этому особого интереса.

Значительно больше усилий она приложила для того, чтобы научится не слышать. Ведь далеко не всегда осведомлённость об истинном отношении людей приносила радость. Иногда Эрис просила богов забрать свой дар обратно. Слишком много вокруг смыкалось вязкого, затягивающего лицемерия, особенно когда она выросла и стала посещать приёмы. Да и дома… как же больно оказалось чувствовать холодный звон неприязни от мачехи и тихий шелест полного равнодушия отца! Девушка бы предпочла счастье неведенья и веры в скрываемые отцом родительские чувства безжалостному знанию того, что она для него — лишь очередной ресурс. Жить с пониманием, что ты по большому счёту никому не нужна — по-настоящему больно и трудно.

Если бы не книги и музыка, такая жизнь могла бы стать невыносимой.

С другой стороны, лишь благодаря своему дару или проклятию Эрис смогла найти неравнодушных людей или просто нуждающихся в деньгах молчаливых слуг, с помощью которых выбралась из дома, в конечном итоге оказавшись здесь. Именно благодаря своей способности чувствовать истинное отношение людей Эрис так быстро сошлась с Куроме, Наталом и их друзьями. И именно потому столь яростно отстаивала их доброе имя. Ведь в отличие от труппы дяди Хантера, которая далеко не сразу приняла «богатенькую дуру», молодые воины духа были так же приветливы в сердце, как и на словах. Даже ревнивая Акира, девушка темноволосого шутника, которого Эрис поначалу приняла за брата своей подруги, не испытывала к начинающей артистке серьёзной неприязни.

А к своей спасительнице Эрис привязалась почти сразу. Сильная и независимая девушка вызывала восхищение, даже её местами эксцентричное поведение и слова влекли к яркой личности только сильнее. Казалось, для миниатюрной брюнетки не существовало никаких авторитетов и рамок, кроме тех, что она устанавливала сама. Уж Куроме точно бы не смогли загнобить дома, думала Эрис. То, как она походя, несколькими короткими фразами заставила пугающего начальника охраны извиниться за своих низких подчинённых, вызывало восхищение…

И желание стать хоть на чуточку такой же смелой.

Правда, иногда проглядывающее в брюнетке презрение к обществу и высказываемые ей идеи немного коробили. Или даже не немного. Ставить добившегося каких-то успехов простолюдина выше не блистающего достижениями, но родовитого дворянина? На взгляд Эрис это слишком… слишком. Разве, говоря так, Куроме не отзывалась плохо в том числе и о своих родственниках?

Пусть со времён Первого Императора повелось смотреть в первую очередь на личные заслуги, а уже потом на предков, обращаясь друг к другу по имени и роду деятельности. Но разве предки нынешней аристократии не заслужили привилегии для своих потомков? Наставники Эрис утверждали, что заслужили. Сама девушка не могла сказать, что безоговорочно поддерживает это мнение, но и, подобно подруге, называть половину аристократов декадентами и прожигателями жизни казалось неправильным.

Впрочем, лично Эрис это отношение ничуть не касалось. Несмотря на покровительственное отношение, её никто не пытался принизить — наоборот, Куроме с явным уважением относилась к музыкальным талантам артистки. И молодой певице очень льстило это признание.

А заботливый, добрый и немного стеснительный Натал покорил сердце девушки сразу, как она с ним познакомилась. Такой милашка!

Расспросив брюнетку о её друге, Эрис узнала, что он когда-то пережил несчастную любовь и с тех пор остерегается вступать в отношения. Конечно, достаточно скрытная воительница не захотела говорить об этом прямым текстом, но хитрая блондинка смогла между делом выведать интересующую информацию. Именно поэтому светловолосая певица и решилась столь безрассудно показать свои чувства к парню, проявив настойчивость. И не прогадала. Хотя вначале она сильно боялась и сомневалась в своём решении. Вдруг он бы счёл, что она слишком ветреная? Или, упаси боги, что она, как те развратные дворянки, ведёт себя так с каждым?

Погружённая в свои мысли девушка на автомате отвечала на вопросы Али и Робби о своём обучении стрельбе и уроках музыки, которые она давала Куроме. Выслушав привычные предостережения дяди, призывающего быть осторожной с людьми, которых опасался сам «главарь этих полубандитов» Рутгерт, Эрис еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Как он не понимал? Опасаться и быть осторожными нужно только преступникам и плохим людям!

Разве могла улыбчивая сластёна с милым питомцем и её приветливые друзья быть злыми людьми?

Постепенно мысли светловолосой девушки снова скатились в романтические грёзы. Она, погруженная в фантазии, не замечала, как их транспорт начало заметно потряхивать на неровной дороге. Даже хлопки выстрелов проскользнули мимо сознания.

— Бестолковая! Убери голову от окна! — сверкнув глазами, воскликнула акробатка Падма и, протиснувшись мимо девушки, захлопнула укреплённую дверцу, отсекая вид на дорогу.

— Что происходит? — девушка недоумевающе захлопала глазами, глядя на заскочившего в повозку и захлопнувшего за собой дверь мокрого Робби. Темноволосый мужчина сбросил плащ и выдал длинную фразу, в которой была понятна лишь половина слов.

— … конём их в жопу через коромысло, вот что!

— Роберт! — раздался строгий голос дяди, — что я тебе говорил насчёт ругательств?!

— Босс, чего теперь? Мы и так уже в… а-а, дери его дракон! — брюнет махнул рукой и присосался к фляжке. По салону разошёлся сивушный запах. Сделав несколько глотков, он резко выдохнул, громко втянул носом воздух и уже спокойнее сказал:

— Напали на нас, красавица, так их! Толстый олух вместе с этим усатым гон… головорезом Рутгертом завели нас дракону в ж… пасть — так их, разэдак, да всех разом!

— Я… я м-могу сражаться, — подрагивающим голосом сказала Эрис. — У меня есть оружие!

— Успокойся, внучка, — обнял свою родственницу Хантер, зыркнув в угол, откуда донеслось тихое «дура» от Падмы. — Всё будет хорошо, нас отсюда не достать, охрана и твои друзья со всем разберутся.

— Д-да, конечно, дядя, — девушка практически не слышала мужчину, а разгорающаяся перепалка между труппой и вовсе складывалась в непонятный гул.

«Не бояться! Не бояться! Я