«системный подход» непосредственно проистекает из биологии, из того факта, что последняя становится парадигмальной наукой, когда всё знание начинает (с последней четверти XX века и вплоть до сегодняшнего дня) строится не по модели физики, но биологии. Это переход от дихотомии «капитализм-социализм» (физика) к «естественное-искусственное» (биология). Но это не просто следование парадигме, а попытка придать (вернуть) ей «человекомерность». Ведь в строгом смысле «философской антропологией» называется традиция, заложенная Л. фон Берталанфи (1901–1972). Методологически В. А. Кутырёв переход от диалектики к системному подходу, что было довольно рискованно в 1970-е годы в СССР, обосновывал следующим образом: «Диалектика… включает в себя системность, эксплицируя понятие системного качества, «эффекта целостности» системы, а развивающаяся система принципиально диалектична и эксплицирует понятие синтеза противоположностей. Данное обстоятельство снимает вопрос о соперничестве между диалектическим и системным методами как поверхностный, позволяя раскрыть их взаимообусловленность…»[225].

Если политически революционному началу соответствует насильственная борьба и диктатура победившего класса, тогда эволюционному – демократия. Существование государства диктатуры пролетариата означает демократию для одного класса (пролетариев) и его диктатуру по отношению к другим классам! В правовом государстве демократия становится всенародной, (в)неклассовой, общечеловеческой[226].

Многое в этих рассуждениях сегодня выглядит немного наивным. Но ведь история ещё не закончилась, несмотря на то, что некоторые очень хотели бы этого. «Новые страницы нашей жизни будут более правдивыми, пустыми они, видимо, никогда не будут». Да, разумеется, перестройка была практическим (прикладным) воплощением, реализацией принципов и законов диалектики. Согласно одному из них, рано или поздно, сознательно или нет, добровольно или в силу неизбежности и стечения обстоятельств, нужно перейти к антитезису, иначе не будет развития. Причём, насколько я лично помню, это в конце 1980-х открыто обсуждали даже мы, школьники! Что Ю. В. Андропов специально спланировал «перестройку», сознательно развалив СССР, чтобы он мог возродиться ещё более сильным.

«Саморазвитие» системы является своего рода логической схемой реальности, опираясь на которую мы можем понять эмпирические процессы. Исследователь отвлекается от внешних воздействий и показывает, что источником развития являются внутренние противоречия системы. Эволюция же – факт истории, действительный процесс, как он совершается. Об абсолютном саморазвитии можно говорить только применительно к бесконечно большим системам, поскольку для них уже нет ничего внешнего. Для реальной системы всегда найдётся другая система, оказывающая на неё влияние[227].

В истории можно найти множество ситуаций, когда в сходных климатических условиях, на одном уровне технологического развития существовали различные типы общественных отношений, образов жизни. Исключительно вариативным является использование природных ресурсов (что-то едят или нет, надевают или нет и т. д.), иногда диаметрально противоположно отношение к ключевым событиям жизни (рождению, браку, смерти), необычайно многообразны способы возделывания земли. Многообразие присуще и внутриформационному развитию, в том числе социализма. Возможен другой социализм. Социализм будущего! Новозаветный!

Ещё Иоанн Дунс Скот высказывал мысль, что наша (людей) задача в том, чтобы уменьшить значение детерминизма и увеличить пропорцию свободы воли. Опасность сегодняшнего этапа достижения этой цели в том, что обнаружился (обнажился) внутренний кризис могущества человека, обостривший проблемы экологии, самого гуманизма. Выяснилось, что «вторая природа» развивается по законам, с которыми надо считаться как с объективными, а стихийность может носить сознательный, например, «управленческий» характер, вследствие чего нерациональное, неразумное способно выступать в разумной форме. Так, например, почти все отрасли фундаментальной науки за последние 10–15 лет (если считать от времени написания работы, то есть 1990 года, то получится, что примерно с 1975–80 годов) объявили себя «эволюционными». Своеобразное «триумфальное шествие» эволюционных идей. «Если бы среди учёных было принято проводить хит-парады, то в пятёрке популярности оказались бы работы, так или иначе связанные с проблематикой эволюционирования»[228]. Терминологически в научной литературе эта ситуация нашла отражение в понятии «глобального эволюционизма». «Учитывая, что идеи эволюции внедрились в термодинамику, микро- и астрофизику, в объяснении Вселенной (Универсума) как целого, более правильно, по-видимому, называть его универсальным… [Суть данного подхода к реальности в том, что] все процессы в ней (прямо или в тенденции) рассматриваются идущими в определённом направлении, от низшего к высшему, и что способом бытия материи, её атрибутом надо, таким образом, считать не движение как любое изменение, а развитие»[229].

Это та самая ситуация, при которой «лучшее – враг хорошего». Причины универсализации «эволюционизма» связаны с «технократической верой, что все проблемы существуют главным образом из-за недостаточно высокого уровня научно-технического развития и будут решены на его следующем витке: при всеобщей механизации, затем роботизации, компьютеризации, через овладение атомной энергией, потом термоядерной или искусственным интеллектом и т. д.»[230].

История философской мысли имеет глубокую традицию критики сведения высшего к низшему – редукционизма. Такой подход отвлекает от диалектической борьбы противоположностей, ведя к потере жизненного напряжения в бытии объектов и его понимании. Но столь же одностороння и противоположная тенденция сведения низшего к высшему, наделения развития, прогресса, направленной эволюции качеством всеобщности. Этот «редукционизм наоборот» выражается в тотальном социологизме, игнорирующем природные константы человека, столь же тотальном гештальтизме, не учитывающим значения анализа, и опять-таки тотальном структурализме, не считающимся с ролью элементов, и, наконец, тотальном коллективизме, подавляющем интересы индивида. Все они онтологизируют определённый приёма мысли, оправданный в познании, но совершенно неправомерный за его пределами. Результат, достигнутый мышлением, таким образом превращается в начало, из которого выводится реальность – «явления»[231].

Тайна универсального эволюционизма – креативизм, и его другая сторона – финализм. Креативизм есть доведённый до логического конца эволюционизм и техницизм. Уже в конце 1980-х годов было очевидно, что «прогрессистская философия» с её развитием через борьбу антагонистических противоположностей не годится для решения глобальных проблем человечества, его выживанию. Прогресс стал тождественным развитию техники и технологии. Он стал традицией. Но людям нужны они сами. Хотя бы как традиция. Отсюда – «антропоконсерватизм» с его слоганом «Так продлимся!»

Отличие исторического сознания от всех других форм в том, что оно стремится к воспроизведению событий такими, какими они были. Оно требует уважения к мере самого предмета и события, ведение диалога с прошлым. Если же отождествить историзм с генетизмом, тогда он перерождается в прогрессизм, в предсказание событий. Становление ноотехносферы требует рационализации и информатизации бытия. Не зря её творцы и адепты провозглашают «конец истории» (Ф. Фукуяма). Техника эволюционирует, саморазвивается. Главный продукт современного творчества вовсе не искусство, а искусственное. Творчество как парадигма – это научно-техническая новационная деятельность[232].

Вот, например, М. Мамардашвили тоже говорил о том, что «обычно строят, прежде всего, такого типа теории, которые относятся к устойчивым, повторяющимся и обратимым явлениям, и затем на фоне этого в качестве добавки, уточнения и т. д. начинают говорить о тех условиях и особенностях,