На подъездной дорожке было много крови, но на ярко-черномасфальте ее можно принять и за воду... если только не подойти поближе. Так чтои здесь все было о'кей. А даже если и не все, то надо об этом самомупозаботиться.

Старк сложил свою страшную бритву, взял ее в липкую руку иподошел к двери. Он не заметил ни несколько мертвых воробьев около ступеньки,ни тех живых птиц, которые сидели на крыше дома и на яблоне у гаража, молчанаблюдая за ним.

Через минуту или две Лиз Бомонт спустилась вниз, еще несовсем проснувшаяся, услыхав звонок в дверь.

Она не закричала. Крик должен был последовать, но ободранноелицо, глядевшее на нее, когда она открывала дверь, загнало этот вопль вглубьнее, заморозило и запретило его, похоронило этот крик заживо. В отличие отТада, Лиз не помнила никаких кошмарных снов о Старке, но все же они, видимо,хранились где-то в глубинах се подсознания, потому что это обезображенноеухмыляющееся лицо показалось ей вдруг давно знакомым из-за своей ужасности.

– Эй, леди, не хотите ли купить уточку? – спросил Старкиз-за перегородки. Он улыбнулся, показав почти все свои зубы. Большинство изних сейчас уже были мертвыми. Солнцезащитные очки превращали его глаза вбольшие черные впадины. По его щекам и подбородку что-то стекало и капало нафуфайку.

Спохватившись, она попыталась захлопнуть дверь. Старкпротянул руку в перчатке из-за перегородки и отшвырнул дверь от себя. Лизустремилась прочь, пытаясь закричать. Но она не могла этого сделать. Ее горлобыло словно заперто на ключ.

Старк вошел и закрыл дверь.

Лиз видела, как он медленно приближается к ней. Он выглядел,как полуистлевшее чучело, каким-то образом и кем-то вдруг возвращенное к жизни.Худшим из всего была ухмылка, потому что левая половина его верхней губы уже непросто истлела, а просто отсутствовала. Она могла видеть серо-черные зубы идыры в деснах, где до недавнего времени торчали другие зубы.

Его руки в перчатках радостно протянулись к ней.

– Хэллоу, Бет, – проговорил Старк с той же ужасной ухмылкой.– Пожалуйста, извини меня за вторжение, но а был поблизости и подумал, не стоитли сюда заглянуть. Я Джордж Старк, и я рад с тобой познакомиться. Более рад,думаю, чем ты даже себе представляешь.

Один из его пальцев коснулся ее подбородка... погладил ее.Плоть под кожаной перчаткой казалось губчатой, непрочной. В этот момент Лизподумала о близнецах, спавших на верху, и ее паралич окончился. Она повернуласьи кинулась в кухню. Где-то краем своего смятенного сознания она сама себя вдругувидела как бы со стороны. Лиз в этом действии выхватывала из намагниченныхножен один из разделочных ножей и втыкала его в эту страшную карикатуру налицо.

Она услышала его возглас после своего, быстрый, как ветер.

Его рука ухватила сзади блузку Лиз, дернула ее книзу истащила с плеч.

Дверь на кухню относилась к тем, которые сами по себеоткрываются и закрываются. Для того, чтобы удерживать дверь открытой, в нее былвставлен деревянный клин. Она споткнулась об него, зная, что если удержится наногах, у нее еще будет какой-то шанс. Но она заехала по нему поскользнувшейсяногой, почувствовав мгновенную и резкую боль в носке стопы. Клин вылетел накухонный пол, который был так натерт, что в нем отражалась вся комната, тольков перевернутом виде. Она почувствовала, что Старк пытается снова ухватить ее.Она чуть-чуть разбежалась, а затем ударила по двери изо всех сил, захлопываяее. Она услышала звук удара двери по чему-то мягкому. Он закричал, разъяренныйи удивленный, но невредимый. Она кинулась к ножам...

...И Старк заграбастал ее за волосы и блузку сзади. Онповернул Лиз лицом к себе. Она услышала звук разрываемой материи и подумалавдруг: «Если он меня изнасилует, о, Иисус Христос, если он меня изнасилует, я сойдус ума...»

Она ударила по этой ужасной маске кулаками, сперва барабаняпо стеклам на очках, а затем и сорвав одну их дужку с уха Старка. Кожа понижеего левого глаза вдруг отлетела, показав страшное глазное яблоко, похожее напросмоленный кровавый шар.

И он смеялся.

Он схватил ее за руки и заставил отпустить их. Она вырвалаодну из них, подняла ее и вцепилась ему в лицо. Ее пальцы оставили глубокиеборозды, из которых хлынули кровь и гной. Она не ощутила почти никакогосопротивления тканей, это напоминало протыкание куска прогнившего мяса. И,наконец, ей удалось издать какие-то звуки, ей хотелось завопить, чтобы вылитьнаружу свой ужас и страх до того, как они полностью захлестнут ее, но все, чтоей удалось, было несколько хриплых и жалких лающих звуков.

Он схватил снова эту руку в воздухе, заставил ее опуститься,соединил обе руки Лиз крестом за ее головой и прижал их своей. Она, хотя и былакак губка на ощупь, но действовала, как наручники. Другой своей рукой Старкобхватил Лиз за грудь. Ее тело содрогнулось от этого прикосновения. Она закрылаглаза и попыталась оттолкнуть его.

– Ох, успокойся, – сказал он. Он теперь вовсе и не улыбался,но левая сторона его рта, в любом случае застыла в вечной улыбке. – Успокойся,Бет. Для своей же пользы. Ты меня выводишь из себя, когда дерешься. Я думаю,что у нас должны быть платонические отношения.

– По крайней мере, сейчас.

Он сжал ее грудь сильнее, и она почувствовала несокрушимуюсилу под развалившейся оболочкой Старка, подобную арматуре из стальных прутьев,залитой мягким пластиком.

Как он может сохранять столько силы? Как он может оставатьсятаким сильным, когда у него вид умирающего?

Но ответ был ясен. Он не был человеком. Она не думала, чтоон вообще когда-либо жил на этом свете.

– Или, может быть, ты действительно хочешь этого? Так лиэто? Ты хочешь? Ты хочешь прямо сейчас? – Его язык, черно-красно-желтый споверхностью, усеянной трещинами, вывалился из страшного ухмыляющегося рта иприблизился к ее лицу.

Она тут же прекратила барахтаться.

– Вот так лучше, – сказал Старк. – Я собираюсь слезть стебя, Бетти, моя дорогая, моя сладкая. Когда я это сделаю, тебе снова захочетсясделать рывок на сто ярдов за пять секунд. Это вполне естественно, мы ведь едвазнакомы и я боюсь, что сегодня я выгляжу не самым лучшим образом. Но перед тем,как ты захочешь сделать какую-нибудь глупость, я хочу тебе сказать, что те двакопа снаружи уже мертвы. И мне бы хотелось, чтобы ты подумала о своих двухбамбинос, спящих сейчас очень мирно наверху. Дети ведь должны отдыхать?Особенно очень маленькие дети, очень беззащитные дети, как твои. Ты понимаешь?Ты следишь за мной?

Она покорно кивнула. Она теперь смогла ощутить его запах.Это был ужасный, гнилостный аромат. «Он же гниет, – подумала Лиз. – Гниет прямоу меня на глазах».