Кивнул. Отошёл. Больше всего его поразило, что алебарду у него никто так и не забрал. Захватчики так не делают. Хотя «быковать» и пытаться бросаться тут на кого бы то ни было… Он явно не дурак, так как и правда развернулся и двинулся к воротам святого Фомы.

— Сеньор, наш корабль через полчаса отойдёт. Мы — подданные великого легата Тара… — фыркнул один из расфуфыренных негоциантов, видя происходящее, но ни капельки не впечатлившись.

— Выход! Всех! Судов! Запрещён! — отчеканил я. — До особого распоряжения!

— Сеньор, вы не поняли. Мы — представители вольного города Таррагона и не подчиняемся вашим законам…

Нашему спору помешал выкрик вдалеке:

— Тетиву на луки!

— Стоять тут! Не отплывать! — бросил и и побежал туда, где кричали.

Поскольку погрузки продолжались, на берегу было полно народа, толчея и суета, когда подбежал к месту действа, расталкивая прохожих и грузчиков, всё уже почти закончилось. Десяток спешенных моих воинов, встав в ряд, методично, по команде, расстреливал из луков отплывающий корабль. На палубе которого, на тюках с товаром, увидел пять пронзённых стрелами тел. Но корабль хоть и не управлялся, двигался течением и увеличивал расстояние от пирсов.

— Вашсиятельство, не послушались. Сразу дали команду на вёсла, — доложился десятник этого отряда.

После этих слов со стороны кораблика прилетела стрела. Стреляли навесом из-за борта, попасть таким образом одиночной стрелой можно только случайно, просто жест отчаяния — напугать нас и выпустить. Но именно, что МОЖНО попасть, и я взбесился:

— Отставить! Я сам! Кто это? — стоящему невдалеке с выкаченными глазами и голым торсом усталому рабочему. Местный грузчик, ему пофиг на разборки вышестоящих.

— Дык, знамо кто. Сеньора Лопеса судно.

— Кто таков? Контрабандист?

Пожатие плечами.

— Та не, из гильдии.

Из какой гильдии не стал уточнять, а напрягся, вытянул руки и поджог парус.

— Приказываю пристать к пирсу! Иначе сожжём нахер ваш корабль! — Рявкнул на ребят на судне. Ответом стала ещё одна стрела, так же навесом. Из-за борта высовываться матросики не спешили.

— На поражение! Стрелы с паклей! — скомандовал я своим. Обессиливать от магии не улыбалось, есть средства потопить деревянный корабль экономичнее. У каждого лучника в туле обязательно есть двузубая поджигательная стрела с красным оперением. Мало ли. Как и куски пакли — благо пакля ничего не весит, а пригодиться может много где. Прошёлся вдоль строя, пальцем поджигая последнюю на наконечниках гвардейцев, затем десяток дал залп по удалившемуся метров на двадцать, но всё ещё безумно близкому кораблю-нарушителю. Снова прошёлся, поджигая. Второй залп. И снова.

Заполыхало не сразу. Но пламя занялось. А тех, кто пытался тушить, прицельно прикончили ребята «мясными» стрелами. Это которые для зверя или человека без доспеха, с широким наконечником и синим оперением. В факел корабль превратился минут через пять, успев доплыть до середины реки. Четверо человек бросились вплавь к берегу, крича, чтобы мы не стреляли.

— Взять и допросить, — бросил воинам и повернулся к зданию администрации — выяснить кто и что там и наложить руку на документацию… Но тут прискакал Трифон, ведя Дружка на поводу:

— Вашсиятельство, там эта… Таррагонский корабль отходит. Ваш человек сказал послать за вами. Он не может без приказа стрелять.

— Blyad’ — Я выругался и вскочил на четвероногого товарища.

Действительно, таррагонцы отдали швартовый. Но сразу легли на вёсла, и уже были на середине реки — поздно стрелять. Уйдут.

— Почему не стрелял? — рявкнул я не местного десятника, упустившего такой жирный и важный трофей.

— Международный корабль. Флаг… — залепетал тот.

Хотел ему двинуть, но с седла неудобно. Что ж, значит не судьба.

Закрыть глаза. Сосредоточиться. Напрячься. Прямо с коня, благо я в стременах. Далеко, ой далеко! Ничего, от меня не уйдёшь! Ни одна сука не уйдёт! А это сука, возомнившая о себе невесть что. Позволишь одному такому на шею сесть — не слезут и остальные. Особенно хреново что таррагонцы — только раз на место не поставишь, и сам в колено-локтевой окажешься. Флавии считаются крутыми парнями, и они, напомню, выступают против королевской власти в Альмерии, а значит, несмотря на то, что мне подкинули деньжат, мои экзистенциальные враги.

Огонь!

Мимо. Вспыхнуло рядом, метрах в двадцати правее.

Ещё раз!

Метров десять перелёт.

Ещё!

Ещё!

И ещё!..

Попал. И, удерживая точку выхода, приложить все силы, но, мать его, мысленно «расширить» портал для выхода энергии. Силы твоего организма тратится только на то, чтобы открывать эти точки сброса энергии из пространства. Сама энергия кипит вокруг нас, её бесконечно много, просто она «не задевает» наше пространство в обычном состоянии. Читал про вакуум, что он не просто пустота, а что в нём постоянно образуются и рушатся микрочастицы. Эдакий бульон из частиц в полной на вид пустоте. И именно это постоянное превращение и исчезание частиц давит на пространство, что оно расширяется. Тёмная энергия это то, что заставляет вселенную расширяться, и обусловлена вот такими процессами в вакууме.

Тут я чувствовал что-то похожее — энергии вокруг дохрена, просто она невидима и неосязаема, и просто так высвободить её, «поймать», нужны способности, нужна магия. И освоив магию, ты становишься бесконечно могущественен! Не может быть слабого и сильного мага, может быть только более или менее умелый. И чем более умелый — тем более безумный.

Ой, как заполыхали таррагонцы! Красота. Рука потянулась к сёдельной трёхлибровой фляжке, где был намешан раствор мёда. Специально для отходняка, а выложился я капец, еле в седле держусь. Без стремян упал бы.

А вот горящие и орущие прикованные гребцы-рабы — это нехорошо. Не знал, что они там есть, и что прикованы. Ударил бы огнём, если б знал? Скорее да, чем нет. Так что я сука такая, и не спрячусь за «незнание», нахрен от себя бежать. А потому мозг отключило и всё тело пронзило приступом лютой злобы и ненависти. Ибо сами купчины и вольные члены команды, наконец, всё поняв, прыгнули в воду и поплыли к берегу. Но кто был на вёслах так и орали, пока не сгорели, пока ладья не накренилась и не черпанула бортом воду, быстро идя ко дну, прерывая мучения несчастных.

Люди плыли с таррагонского корабля… А я ненавидел. Меня трясло, но с этой тряской даже не пытался бороться. Суки рабовладельные! Может в этот момент совершил ошибку, не знаю. Но я-Рома из двадцать первого века просто не мог позволить ЭТИМ жить после того, как утонули горящие закованные несчастные люди-факелы. Да, тут это норма, рабство и гибель гребцов, но я манал эту норму.

— Лучники! Прицельным — всех в распыл! — указал в воду.