— Как так?

— Да так, что это просто Дез и Алвин снова ссорятся.

— Вы уверены? В смысле что копы не приедут?

Ассистент рассмеялся, как смеется мой папочка, когда егоспросишь про налоговую инспекцию.

— Можете мне поверить, я знаю.

Так я впервые узнала о своих соседях, Дезе и Алвине.

За следующие несколько месяцев я узнала о них намного больше,хотя фамилий их не узнала никогда. Большую часть информации я узнаваланепроизвольно, потому что не слушать их ежевечерних инвектив было невозможно.Утром и днем они обычно вели себя тихо — хотя более точным словом было бы,наверное, латентно. Я быстро поняла, что их сеансы крика были обычно коротки иследовали одному сценарию. Спор начинался примерно к пятичасовым новостям и роскрещендо в течение всего монолога Джимми Карсона.

Я, как последняя дура, подписала контракт о найме, и знала,что мне никогда не найти ничего так дешево и так близко к кампусу, как Дел-Рей,так что я скрипела зубами и старалась изо всех сил не обращать внимания. Ястаралась по вечерам уходить из дома и возвращаться тогда, когда Алвин и Дезуже заканчивали на ночь свой алкогольный театр кабуки.

Хотя я слышала их ежедневно, ни Алвина, ни Деза я не виделадо начала второй моей недели в Дел-Рее, да и увидела я их по чистойслучайности.

Было примерно два часа дня в какой-то будний день. Я пошла вкруглосуточный магазин в квартале от дома. Там стоял высокий и тощий мужчина,одетый в клюквенного цвета синтетические штаны — облегающие, из тех, чтодержатся без ремня — и рубашку искусственного шелка с отпечатанными по всемуполотну парусными лодками. Он пек себе лепешку в микроволновке.

От него разило дешевыми духами, копченой колбасой и джиномтак, что за два пролета было слышно. Хотя было ему лет сорок пять, выглядел онстарше моего отца. Волосы его, когда-то рыжие, но теперь выцветшие внеаппетитный морковно-оранжевый цвет, были причесаны так, как носили раньшегомосексуалисты из белой швали: половина с начесом, половина уложена впетушиный гребень. Когда он шел к кассиру заплатить за лепешку, я увидела унего под левым глазом синяк, покрытый жидкой косметикой чуть более темной, чемсам синяк. Вдруг меня осенило, что я смотрю на половину пресловутой пары Алвинаи Деза. Наверное, на Алвина. У Деза голос глубже, ниже и принадлежит, судя по всему,человеку еще постарше.

Возле кассы Алвин купил пинту джина — такую, с желтойнаклейкой, где большими печатными буквами написано "ДЖИН", пинту неменее подлинной водки и вдруг выскочил из двери, забыв лепешку в микроволновке.Кассир — студент из Пакистана — пожал плечами и сбросил ее в мусорную корзину.

В конце той же недели я увидела и Деза — когда допустилаошибку, пригласив к себе пару моих друзей на новоселье. Последнюю пару выходныхАлвин и Дез уходили выпить в какой-то бар, и ошибка была в том, что япредположила, будто это у них традиция. Не тут-то было. Только тогда, когда Дезполучал по своей страховке, а Алвину приходил чек пособия по безработице.

Я как-то достала стульев, чтобы поставить вокруг кухонногостола и организовать какой-то обед. И потому пригласила Джорджа и Винни. Этобыла гомосексуальная пара, которую я знала с первого курса. Джордж занималсятеатром, а Винни — архитектурой. Отличные и приятные ребята. Всегда готовыпосмеяться.

Я сделала спагетти и чесночные хлебцы — одно из немногихблюд, которые я умела готовить, а Джордж с Винни принесли бутылку кьянти. Я какраз помыла посуду и мы сидели и обсуждали последние сплетни, когда стенагостиной затряслась так, что дешевое зеркало, купленное мною три дня назад,упало и разлетелось по полу.

— Не трожь мое говно!

— Не трогаю я! Кому оно к хренам нужно!

— Ты врешь, Алвин, сукин сын гребаный!

— Заткнись, старик!

— Не трожь меня, пидор гнойный! Тронь меня, гад ползучий, ниместе убью на хрен, козел! Насрать мне, кто ты такой! Я тебя убью на хрен,говнюк гребаный!

— Заткни пасть, на хрен!

— Сам заткнись на хрен, пидор! Ты говнюк гребаный и большеты никто! Нет, ты даже не говнюк! Ты пидор, а пидор не человек!

Джордж встал, не спуская глаз со стены.

— Мы… гм… у тебя отлично, но нам с Винни пора домой…

— Ребята, вы меня простите. Мне очень жаль, что…

— Мне такой говенный пидор и на хрен не нужен! Всех вас, пидоров,поубивать надо! Нормальным людям житья нет!

— Заткнись, Дез! Слышали уже!

— Я тебе морду сворочу на хрен?

— Только попробуй, старый хрен!

— Лапонька, нам тебя жаль гораздо больше, — шепнул Винни,устремляясь к двери вслед за Джорджем. Они оба не сводили глаз со стены, будтождали, что Алвин и Дез сейчас выскочат оттуда, как тигры сквозь пылающиеобручи.

Когда Джордж открыл дверь, у Алвина и Деза дверь резкозахлопнулась. Мы все трое застыли на цыпочках и заглянули за угол. Кавтостоянке, держа генеральный курс на нашу круглосуточную поилку, шелнепроизвольными галсами приземистый крепыш возраста за шестьдесят. То, что унего осталось от волос, было пострижено военным ежиком. Одет он был в рубашку скороткими рукавами и сильно помятые штаны, отвисающие сзади так, будто онконтрабандой таскал в них откормленных бульдогов.

— Кто это? Или правильнее, быть может — что это? — произнесДжордж театральным шепотом.

— Я думаю, что это Дез. Он живет вместе с Алвином — с тем, скоторым сейчас дрался.

— Слыхал я о несовместимости соседей — но этот случай имеетпервый приз! — восхитился Винни.

— Как вы думаете, он не гей? — спросила я громко. — Я в томсмысле, что про Алвина я знаю… но Дез больше похож на старых приятелей моегопапы по армии. Может быть, они всего лишь соседи.

Джордж посмотрел на меня взглядом, который был у негопредназначен лишь для самых безнадежных тупиц.

— Лапонька, на этой помойке есть квартиры с двумя спальнями?

— А!

— И к тому же я слыхал рассказы об этой паре. Никто никогдане называл имен и не говорил, где они именно живут, но я на все сто уверен, чтоэто те самые ребята. Они законченные алкоголики и живут вместе с началашестидесятых.

— Ты шутишь! Как могут люди столько прожить под однойкрышей, если они друг друга ненавидят до печенок! — Меня передернуло. Дажепредставить себе я этого не могла — вроде как представить себе, как мои бабушкас дедушкой занимаются сексом.