— Закончу с татями, вернусь и буду решать, — отмахнулся я. — Мне главное понять, ждать ли от тебя яд и заточку в бок, или вы меня из графства выпустите?

— О, нет, Ричи! Я молчу о том, что тебя сейчас невозможно тронуть — ты слишком знаковая фигура для всего королевства. — Она весело рассмеялась. — Я сдувала бы с тебя пушинки в любом случае, даже не получись у нас разговора, или окажись ты идиотом. Но ты предлагаешь нашим старым костям такое, чего мы, возможно, не знали и в юности! Развлечение по высшему разряду! — Старая перечница улыбнулась до ушей. — Я бы с тобой поиграла, но, сам понимаешь, без Раймундо я всего лишь женщина, оставленная на хозяйстве.

Я натужно улыбнулся. Отчего-то подумалось, что именно она все эти годы ваяла из герцога Солана того, кого знает всё королевство как грозного главу королевского Совета, перед которым трепещут враги. «Дорогой, если бы в молодости я вышла за этого рабочего, он был бы мэром, а не ты» — вспомнился анекдот из той жизни. Ну да не будем о таком вслух, а то уроню ненароком достоинство его светлости — тут так не принято.

— Два года, сеньора! — напомнил я ей. — Не прошу ни денег, ни заступничества. Всего добьюсь сам. Но время сам себе выделить не смогу.

— Мы подумаем, Рикардо. После твоего отъезда. А пока уведомляю, что в твою честь завтра в Кордобе торжественный приём. Прибудут все окрестные владетели и элита бурга.

— В мою честь? — не понял я.

— Кто у нас главный, и на самом деле пока единственный в королевстве профессиональный успешный борец с разбойниками? Это многого стоит. Твоя эльфа также приглашена, как союзница. И твои офицеры.

* * *

Сборище дегенератов. Честное слово, это высшее общество.

С другой стороны, это мой первый выход в люди, как графа Пуэбло, а не виконта. Вот вообще первый. Для первого раза сойдёт.

Дом его сиятельства графа Кордобы. Лакеи, все такие при параде, выглаженные. Дамы в шикарных платьях, сеньоры в панталонах, с суровыми лицами и мечами на поясах, но желанием «Выпить!» — в глазах. Всего гостей навскидку человек сто пятьдесят, лица как благородного, так и купеческого сословия. Ибо Кордоба — коллективный феодал, да ещё как и Аквилея, королевского подчинения — нельзя без купцов.

Йорик, Вольдемар и Клавдий вначале держались вместе, но вскоре разошлись. Эльфа тоже часть времени ходила со мной, но после срулила. Охотник Рысей за работой — пообещала, что никого не будет убивать, отпустил. Выглядела она прелестно. Нежный прям цветочек с тонкими ручками и пальчиками, шелковистой кожей и невинным взглядом. Платьем не заморачивалась, одела что было, а было только уровня богатой мещанки, но с учётом её ушек и дурной славы той, что четырьмя выстрелами убила четверых «псов», и все стрелы посадила сугубо в забрало… С крыши… В общем, у Натариниэль сегодня, напоследок, фурор.

У меня тоже фурор. Дамы бегают за мной толпой. Милашки внучатые племянницы сеньоры Изабеллы отбиваются от конкуренток локтями, но неумолимо проигрывают бой. Объявляют танцы, и я пускаюсь во все тяжкие, стремясь облапать как можно большее количество красоток. А что, мне можно, я безусый мучачо с играющими гормонами, да не женат. Последний, самый важный танец, перед паузой-перерывом, танцую, естественно, с главной женщиной на этом вечере.

— Ох, Рикардо! Ох, шалун! — хихикает и притворно возмущается бабуля. А я отвешиваю ей комплимент за комплиментом, «жалея, что мне не в три раза больше». «Сеньора, всем бы так сохраниться в ваши двадцать пять» (наши тридцать три — тридцать пять). Не то, что её таким флиртом можно смутить, но играть так определённо веселее. И по большому счёту, она здесь единственный человек с мозгами в принципе, с которым мне интересно хоть как-то общаться.

— …Сеньор Пуэбло, а говорят, что на привалах вы рассказываете воинам сказки, — пискнуло одно юное прелестное существо во время «антракта». Коий «антракт», разумеется, чтоб пожрать — благородные сеньоры себя любят. Потом снова зарядят танцульки. А спросившее существо, видимо, подзужено кем-то более умным, только понять бы смысл игры.

— Я бы назвал это не сказками, — скорректировал я термин, смутно ощущая неприятную угрозу. — Я бы назвал это политинформацией. Поучительными историями, укрепляющими боевой дух.

Оп-па — оп-па! Сколько сразу ушей в нашу сторону, и народ подтягивается. И мужики подтягиваются, от которых я старался потеряться, поставив задачу отдуваться за себя Йорику и Вольдемару. Ибо это бесконечное «выпить за то-то то-то», когда мне нужно оставить голову ясной — я как-никак в логове главного дракона… Б-р-р-р-р! Но тут скорее естественная реакция — с шоу в этом мире напряжёнка, а тут меня «разводят» — а это определённо зрелище. А зрелище = всё бросить и бежать смотреть, пока маза.

— А просветите нас, что именно за сказки рассказываете? — пискнуло другое существо, одна из внучатых племянниц…

…А подошедшие мужчины заинтересовались боевым духом. И так бесцеремонно в беседу влезли, не дав мне девчонкам ответить. Впрочем, это была уже мужская беседа — ибо чья ещё, если о боевом духе?

Пришлось кое-что впопыхах поведать о Спарте, Леониде и Фермопилах.

— Я надиктовал эту историю одному менестрелю, которого встретил в Картагенике. Талантливый парень. Возможно, вы ещё услышите её с подробностями, в виде баллады, — закончил краткое изложение.

— Но ведь сказки вы тоже рассказываете? — не сдавалось самое первое юное существо. Блин, точно подстава.

А, понял! Дошло. Артисты, циркачи и гладиаторы — те, кто развлекает народ — каста неприкасаемых в Риме. Была. Рим пал, воды утекло много, но халдеи, обслуживающие, развлекающие истинно правильных граждан, и здесь не пользуются уважением. Они люди, с ними на одном гектаре испражняться не западло, но отношение не такое, как в моём мире, отнюдь. И меня таким образом, сравнением с ними, пытаются «опустить». Ну, бабуля!..

— Сеньорита, я же говорю, — приторно улыбался я существу, — я не рассказываю сказки. Я провожу беседы со своими людьми, дабы примерами из прошлого, либо поучительными вымышленными историями вселить в них боевой дух. Дабы завтра, когда мы встретим врага, мои воины не раздумывая бросились бы на него и победили, ибо мои воины — лучшие в мире!

Пальцовка от Вольдемара — поднятый вверх большой палец. «Молодец, всё правильно делаешь». Я улыбнулся и продолжил:

— Что же до историй — так ведь сам Иисус рассказывал их! Ходил по земле и рассказывал. Вполне себе выдуманные, но поучительные истории.

Боевой настрой той части общества, которое пыталось меня унизить, испарился. Беззащитное создание в злости закусало губы. Бабуля же в противоположном от нас углу довольно заулыбалась — тест пройден. Перевёл взгляд на стоящего у балкона, как бы с кем-то разговаривающего, но на самом деле внимательно за нами следящего графа Картагенского. На его лице играла досада. А вот и определились с исполнителями — не самой же герцогине подставляться. Нападка окончена, отбил, ибо апелляция к высшим авторитетам — это удар ниже пояса. Ничего не зазорно делать из того, чем занимались высшие авторитеты.