— Они отправили сержа в отпуск по болезни натри месяца.

— Что с ним случилось?

— Ничего. Он говорит, что им нужно было егоубрать на какое-то время. Там сейчас как в бункере. Всем было велено заткнутьсяи ни с кем не вести никаких разговоров. Они напуганы до смерти. Сержу сказали,чтобы он ушел сегодня в полдень. Он предполагает, что ты находишься в оченьопасном положении. Твое имя сотни раз упоминалось за прошлую неделю. Они сломалисебе голову, гадая, насколько ты осведомлен.

— Кто это — они?

— Коул, конечно, и его помощник Берчфилд. Ониорудуют в западном крыле, как гестапо. Иногда к ним присоединяется этот, какего зовут, маленький хорек с галстуком-бабочкой? Из внутренних дел.

— Эммитт Уэйкросс.

— Да, он. Угрозы и интриги исходят в основномот Коула и Берчфилда.

— Какие угрозы?

— Никто в Белом доме, кроме президента, неимеет права давать официальные или неофициальные интервью прессе без разрешенияКоула. Включая пресс-секретаря. На все требуется разрешение Коула.

— Это невероятно.

— Они напуганы до смерти. И серж считает ихопасными.

— О’кей. Я залег на дно.

— Я останавливался возле твоей квартирыпрошлым вечером. Надо было сказать мне, что ты исчезаешь.

— Я выйду на тебя завтра вечером.

— Какая у тебя машина?

— Четырехдверный арендованный «понтиак»спортивного типа.

— «Вольво» я проверил сегодня во второйполовине дня. Машина в полном порядке.

— Спасибо, Клив.

— У тебя все о’кей?

— Думаю, да. Скажи сержу, что все отлично.

— Позвони мне завтра утром. Я беспокоюсь.

Он проспал четыре часа и был разбужентелефонным звонком. За окном стояла ночь, и до рассвета оставалось еще неменьше двух часов. Он уставился на телефон и долго смотрел на него, сняв трубкутолько после пятого звонка.

— Алло, — сказал он с раздражением.

— Это Грэй Грантэм? — прозвучал смущенныйженский голос.

— Да. А вы кто?

— Беверли Морган. Вы заезжали к нам вчеравечером.

Грэй стоял на ногах, окончательно проснувшись,и ловил каждое слово.

— Да. Мне жаль, если мы вас побеспокоили.

— Нет. Мой отец очень недоверчивый. Исердитый. После убийства Кертиса от репортеров не было покоя. Они звонилиотовсюду. Им нужны были его старые фотографии, новые фотографии меня и ребенка.Они звонили в любое время. Это было ужасно, и мой отец устал от них. Двоих онспустил с крыльца.

— Полагаю, что нам повезло.

— Я надеюсь, он вас не обидел? — Голос былглухой и срывающийся. Она пыталась им овладеть.

— Нисколько.

— Сейчас он спит внизу на диване. Так что мыможем поговорить.

— А почему вы не спите?

— Я принимаю какое-то снотворное, и оносовершенно сломало мой биологический ритм. Сплю целыми днями, а ночью мучаюсьот бессонницы. — Было очевидно, что ей не спалось и хотелось поговорить.

Грэй сел на кровать и попробовал расслабиться.

— Я могу представить себе, какое потрясение выперенесли.

— Требуется несколько дней, чтобы осознатьэто. Боль поначалу ужасная. Просто ужасная. Я не могла пошевелиться без боли.Потрясение было таким, что я не могла поверить в случившееся. Все связанное спохоронами прошло для меня как во сне. То, что я говорю, утомительно для вас?

— Нет, нисколько.

— Я должна отказаться от этих таблеток. Я сплютак много, что перестала общаться с людьми. К тому же мой отец никого ко мне неподпускает. Вы записываете?

— Нет. Я просто слушаю.

— Он был убит неделю назад, вечером. Я думала,что он задерживается на работе, что редкостью не было. Они застрелили его изабрали бумажник, поэтому полиция не смогла установить его личность. Я услышалав новостях сообщение об убитом в центре города молодом адвокате и сразу жепоняла, что это был Кертис. Не спрашивайте, как они догадались, что он быладвокатом, не зная его имени. Наверное, это одна из тех странных и загадочныхвещей, которые обычно присутствуют при убийствах.

— Почему он допоздна задерживался на работе?

— Он работал по восемьдесят часов в неделю, аиногда больше. «Уайт энд Блазевич» — это соковыжималка. Они пытаются доконатьсотрудника в течение семи лет, и если им это не удается, то делают егокомпаньоном фирмы. Кертис ненавидел свою работу и устал от нее.

— Сколько он там проработал?

— Пять лет. Он получал девяносто тысяч в год,поэтому терпел.

— Вы знали, что он звонил мне?

— Нет. Я узнала от отца и думала над этим весьвечер. Что он говорил?

— Он не называл свое настоящее имя, апользовался вымышленным — Гарсиа. Не спрашивайте, как я установил его личность,это займет много времени. Он сказал, что, возможно, знает что-то об убийствахсудей Розенберга и Джейнсена, и хотел рассказать мне об этом.

— Ренди Гарсиа был в школе его лучшим другом.

— У меня создалось впечатление, что он видел вконторе кое-что, и, возможно, кто-то в конторе знал, что он видел это. Он оченьнервничал и всегда звонил из телефонов-автоматов, считая, что за ним следят. Мысобирались встретиться рано утром в предыдущую субботу, но в то утро онпозвонил и отказался от встречи. Он был напуган и сказал, что должен думать обезопасности своей семьи. Вы что-нибудь знали об этом?

— Нет. Я знала, что он находится в огромномнапряжении, но так было все пять лет. Дома он никогда не говорил о работе,потому что страшно ненавидел ее.

— Почему он должен был ненавидеть свою работу?

— Потому что работал на банду головорезов идушителей, которые заставляли потом и кровью выколачивать каждый доллар. Онитратят кучу денег на свой внушительный фасад респектабельности, но они подонки.Кертис был лучшим студентом и мог выбирать себе работу. Они были такимидобренькими, когда нанимали его, а на деле оказались настоящими чудовищами. Этоочень непорядочно.