Далее. Судебный процесс был чрезвычайно важендля «Уайт энд Блазевич». Фирма непосредственно не участвовала в судебномразбирательстве и обжаловании решения суда, однако все материалы дела проходиличерез руки Уэйкфилда. Он не занимался ничем, кроме так называемого дела опеликанах. Большую часть своего времени он проводил в разговорах по телефонулибо с Маттисом, либо с одним из сотни адвокатов, работающих по этому делу.Морган работал над делом в среднем по десять часов в неделю, но ему всегдапоручались только второстепенные вопросы. Его счетами наработанного временизанимался непосредственно Уэйкфилд, тогда как обычно все счета поступали кучетчику нефтегазового подразделения, который вносил их в бухгалтерскиеведомости. Годами ходившие слухи убедили его в том, что Маттис не платил фирмепо почасовым ставкам, как было принято. Он полагал, что фирма взялась за этодело в обмен на долю участия в добыче нефти. По слухам, эта доля составляладесять процентов чистой прибыли от добычи. Это был беспрецедентный случай впрактике.

Громко завизжали тормоза, и они сжались в ожиданииудара. Но проезжавшему автомобилю удалось разминуться с ними.

— Нас вот-вот убьют, — бросила Дарби.

Грэй рванул рычаг переключения скоростей и,перескочив передними колесами бордюр, въехал на тротуар. Теперь они не мешалидвижению на дороге. Их автомобиль стоял поперек запрещенной полосы, переднимбампером вылезая на тротуар, а задним едва не касаясь проходящего потока.

— Продолжай читать, — буркнул он в ответ.

Далее. Числа двадцать восьмого сентября Морганзаходил в кабинет к Уэйкфилду. Он зашел с двумя подшивками дел и пачкойдокументов, не связанных с делом о пеликанах. Уэйкфилд говорил по телефону. Какобычно, туда-сюда сновали секретари. Контора постоянно находилась в прорыве. Оннесколько минут простоял в ожидании, но разговор затягивался. В конце концов,прождав пятнадцать минут, Морган взял свои подшивки и документы с заваленногобумагами стола Уэйкфилда и ушел. Он прошел в свой кабинет, расположенный в другомконце здания, и, сев за стол, стал работать. Было около двух часов дня.Потянувшись за подшивкой, он обнаружил рукописную записку, лежавшую последней впачке документов, которые он только что принес в свой кабинет. Он случайноприхватил ее со стола Уэйкфилда вместе со своими бумагами. Он немедленно встал,намереваясь вернуть ее Уэйкфилду. Затем он прочел ее. И вновь перечитал.Взглянув на телефон, увидел, что линия Уэйкфилда все еще была занята. Копиязаписки была приложена к показаниям.

— Прочти записку, — не удержался Грэй.

— Я еще не закончила с показаниями, — короткобросила она в ответ. Спорить с ней бесполезно. Она юрист, а это юридическийдокумент, и она прочтет его так, как ей хочется.

Далее. Он был поражен и напуган тем, чтосодержалось в записке. Выйдя из кабинета и пройдя по коридору к ближайшемуксероксу, он снял копию. Вернулся в кабинет и положил оригинал записки напрежнее место под подшивки с делами на своем столе. Он покажет под присягой,что никогда не видел ее.

Записка состояла из двух абзацев, написанныхот руки на фирменной бумаге «Уайт энд Блазевич». Она исходила от старшегокомпаньона Марти Вельмано, была датирована двадцать восьмым сентября,адресована Уэйкфилду и гласила: «Симс, доведите до сведения клиента, чтоисследование закончено — и состав суда будет гораздо покладистее, если из неговыйдет Розенберг. Второй отвод — несколько необычный. Среди всех остальныхЭйнштейн нашел ниточку, ведущую к Джейнсену, хотя у того, безусловно, есть идругие проблемы. Порекомендуйте также, чтобы дело о пеликанах поступило сюдачерез четыре года, принимая во внимание другие обстоятельства».

Подписи не было.

Грэй посмеивался и хмурился одновременно. Ротего был открыт. Она стала читать быстрее.

Марти Вельмано был безжалостной акулой,работавшей по восемнадцать часов в день и не чувствовавшей удовлетворения, есликто-нибудь рядом с ним не исходил кровавым потом. Он был душой и сердцем фирмы.Перед влиятельными людьми из Вашингтона он зарекомендовал себя как большойзнаток своего дела, имеющий вдобавок огромное количество денег. Он завтракал сконгрессменами и играл в гольф с членами правительства. А за дверями своегокабинета перерезал людям глотки.

Эйнштейном называли Натаниеля Джоунса,помешавшегося гения юриспруденции, которого фирма держала взаперти в маленькойбиблиотеке на шестом этаже. Он перечитывал каждое дело из прошедших Верховныйсуд, одиннадцать федеральных апелляционных судов и пятьдесят судов штатов.Морган никогда не встречался с Эйнштейном. Фирма редко устраивала осмотры своихдостопримечательностей.

Сняв копию с записки, он положил ее в ящиксвоего стола. Через десять минут в его кабинет ворвался Уэйкфилд, оченьобеспокоенный и бледный. Они все на столе перевернули и нашли записку. Уэйкфилдбыл зол как черт, что, впрочем, не являлось чем-то необычным. Он спросил, читалли это Морган. Нет, твердо ответил он. Очевидно, он прихватил это по ошибке,когда уходил из кабинета, пояснил Морган. Подумаешь, какое событие. Уэйкфилдбыл вне себя от ярости. Он прочел Моргану лекцию о неприкосновенности рабочегостола другого сотрудника. И вел себя как полный идиот, разглагольствуя на веськабинет и отчитывая Моргана. Наконец он сообразил, что перестарался, ипопытался загладить случившееся, но было уже поздно. Он себя выдал. И вскореушел, унося записку.

Морган спрятал копию в библиотеке юридическойлитературы на девятом этаже. Его поразили безотчетный страх и истерияУэйкфилда. В тот день, прежде чем уйти с работы, он расположил бумаги ипредметы на столе и полках в определенном порядке и запомнил его. На следующееутро он проверил и убедился, что ночью стол был перерыт.

Морган стал очень осторожен. Двумя днямипозднее он обнаружил за книгами на полке маленькую отвертку. Затем нашелкрохотный комочек изоляционной ленты в своей корзине для бумаг. Это навело намысль, что его кабинет и телефоны прослушиваются. Вдобавок он начал ловить насебе подозрительные взгляды Уэйкфилда. Вельмано стал гораздо чаще появляться вкабинете Уэйкфилда.

Затем были убиты судьи Розенберг и Джейнсен.Он не сомневался, что сделал это Маттис со своими сообщниками. В записке неупоминалось о Маттисе, но говорилось о клиенте. Других клиентов Уэйкфилд неимел. И ни один другой клиент не получал столько выгоды от другого составасуда, как Маттис.

Последний абзац показаний был пронизан страхом.Дважды после убийства судей Морган убеждался, что за ним следят. Дело опеликанах у него забрали. Зато добавили много другой работы. Увеличиликоличество часов наработки и еще более ужесточили требования. Он боялся, чтоего убьют. Если они убили двух судей, то разделаться с каким-то сотрудником имничего не стоило.