руки, ему мало ласкать её грудь, ему мало брать её тело, он хочет держать в руках её сердце. Даже если оно чёрное, даже если гнилое, даже если разбито на куски. Ольсен бы берёг его как самое большое сокровище, держал бы всегда при себе и ревностно защищал от всех других. Йенс вспоминал то, каким был глупым тогда, когда ощутил себя счастливчиком из-за ни к чему не обязывающей его связи с самой красивой женщиной в городе.

Мужчина хотел её. Всю и без остатка. Чтобы просыпалась по утрам только с ним, чтобы целовала только его, чтобы держала за руку и дарила ласковую улыбку — только ему.

Но Эрику обнимает муж и ещё чёрт пойми сколько долбаёбов.

И каждому, абсолютно каждому Йенс желает сдохнуть.

Эрика больше не с ним, Эрика больше не позвонит. Хочется удавиться, утопиться, напиться. Она никогда не выберет его, она никогда не улыбнётся ему с искренней нежностью и никогда не оставит поцелуй на щеке из внезапного порыва любви. Потому что ей насрать, потому что смотрела всегда сквозь, а не на него. И все надежды оказались ложными, пустыми воздушными шариками, которые так легко лопнули.

— Пап? — в комнату тихо постучали, и спустя секунду сюда вошёл Оливер.

Йоханесс пристыженно посмотрел на бутылки у дивана и тут же сел, пытаясь запихать их ногой куда-нибудь подальше.

— У тебя всё нормально? — тихо спросил Расмуссен. Мужчину уже начинал раздражать этот вопрос. Кажется, это именно он должен волноваться о сыне, а не наоборот.

— Ага. Собираешься уже?

— Ну да, через пару минут буду уже выходить, мы с Лексой договорились встретиться и зайти за Молли.

— Смотри, чтобы девчонки не подрались, — попытался пошутить Йенс, после чего хрипло раскашлялся.

— Папа! — смущённо воскликнул Олли.

— Ладно-ладно, больше не буду. В девять чтобы был дома, понятно? — он попытался придать голосу строгости.

— Хорошо. Я пошёл?

Йоханесс поднялся с дивана и подошёл к сыну, приобнял его за плечи и повёл в сторону прихожей.

— Провожу тебя хоть. Деньги взял?

— Взял, — кивнул мальчик, после чего принялся натягивать ботинки на ноги.

— Угости девчонок мороженым каким-нибудь… им такое нравится. Хотя холодно… может, сладкой ватой лучше? Короче, разберёшься. Но угости.

— Хорошо, папа, — вздохнул Оливер, выпрямляясь и надевая куртку.

— И с курткой распахнутой не ходи, — Йенс одним резким движением застегнул молнию на куртке сына. — Заболеешь ещё.

— Хорошо, папа, — снова повторил мальчик. — Я пошёл.

— Давай-давай, иди. Проведи хорошо время.

Мужчина потрепал тёмную макушку Оливера, из-за чего мальчик недовольно фыркнул. Наверняка укладывал это воронье гнездо тысячу лет. Йенс тихо усмехнулся, наблюдая за тем, как сын быстрым шагом отдаляется от дома. Он простоял несколько минут на крыльце, наблюдая за высоким силуэтом, после чего тяжело вздохнул и закрыл дверь.

Почему ты не мог остаться тем милым пятилетним мальчиком, который с восторгом учился читать по слогам и от счастья прыгал на руки за каждую купленную игрушку?

•••

— Ты точно не против, что Молли пойдёт с нами? — смущённо заламывая пальцы на руках, спрашивает Оливер.

Они с Лексой вдвоём идут по тротуару, держась друг к другу слишком близко. До дома Молли ещё несколько улиц, и Расмуссен немного переживает из-за того, что заблудятся, ведь он никогда ещё не был в гостях у Фостер и даже не провожал её до крыльца. Лекса же выглядит очень самоуверенно, кажется, что её сердце вообще ничто не тревожит.

Хотя, конечно, Олли сомневается. Подруга ни слова не сказала против их поездки в парк аттракционов втроем, но на каком-то подсознательном уровне мальчик чувствовал, что что-то не так. Недоумевающий взгляд отца и его сомнительные шутки тоже не вселяли уверенности.

— Конечно. Если бы не я, то ты бы никогда не созрел провести время с Молли. Не бойся, я дам вам немного времени наедине, — хихикнула Лекса, игриво стукнув кулаком в плечо Оливера.

— Не нужно! Я не хочу, чтобы ты уходила куда-то. Да, Молли мне… н-н-нравится, но ты… ты моя подруга! И я хочу, чтобы и вы тоже поладили, — с мнимой настойчивостью произнёс юноша.

Лекса прыснула со смеха.

— Такой ты забавный, Олли, — она чуть ускорилась, вприпрыжку побежав вперёд. — Не отставай! Опоздаем.

Расмуссену только и оставалось, что броситься за ней вслед. Лекса казалась чрезмерно энергичной и, вероятно, была настроена на крайне продуктивное проведение времени в парке аттракционов. Оливеру становилось страшно, когда он представлял, куда подруга может его затащить.

А ещё Лекса выглядела сегодня очень хорошо. В смысле, она, конечно, и так всегда была неимоверной красавицей и даже пользовалась спросом у парней, но сегодня она выглядела по-особенному. Может, потому что Олли в целом редко видел её вне школы или вне работы. Например, сегодня на Лексе было короткое чёрное платье на тонких лямках с бантиками. Девушка платья носила крайне редко, наверное, считала не очень удобными. Но Оливер с удивлением осознал, что ей вообще-то очень идёт. На ногах — тёмные колготки и массивные ботинки на толстой подошве — вот это уже было очень в стиле Лексы. Длинная кожаная куртка с пушистым мехом едва висела на плечах, и Олли сначала переживал, что девушка замерзнет, если не застегнётся. Но разве может солнце замерзнуть?

Сам Оливер в своей повседневной одежде казался самому себе блёклым, но у него не было ни красивого свитера, ни дорогого пальто, ни блестящих новеньких туфлей. Людям, что ни скажи, был важен внешний вид, и мальчик боялся, что его облик совсем не соответствует красивым девушкам рядом.

Так, играя в догонялки и пихаясь, они дошли до небольшого домика, окруженного бежевым забором. У двери весела табличка с номером — десятый по счёту.

— Следует постучаться? — тихо спросил Оливер у Лексы, которая с большим интересом разглядывала то, что виднелось сквозь забор.

— Следует. Иди, — девушка пихнула парня в сторону двери и снова засмеялась. — Познакомься с родителями своей будущей жены!

Расмуссен недовольно нахмурился, стремительно краснея, но всё же, набрав воздуха в лёгкие, подошёл к дому. Было страшно до безумия. Что будет, если дверь откроет кто-нибудь из её родителей? Как нужно будет представляться? Что говорить? Что вообще Молли сказала своей семье?

— Стучи-и-ись! — закричала Лекса за спиной. — Трусишка!

Олли, наконец, постучал в дверь цвета застывшей карамели. Спустя время раздались шаги и, наконец, на пороге показалась девушка удивительной красоты.

Молли смущённо улыбнулась и отвела взгляд, почувствовав на себе ошарашенный взгляд юноши. Её белоснежные пухлые щёчки замерцали лёгким румянцем. Накрашенные длинные ресницы чуть опустились вниз, словно стыдливо прикрывая блеск больших медовых глаз. Тёмные волосы были