– Ну так как: будут в этих местах лес валить или нет? – поинтересовался Владислав.

– Это не мы решаем, – ответил старший из лесовиков, мужчина лет за сорок, заросший, бородатый, с обветренным лицом.

Одетый в старую, обтрепанную, заношенную энцефалитку, стоптанные, обтертые по складкам до белизны кирзачи, он присел на корточки у костра, да так и сидел почти все время разговора в такой позе. По-видимому, удобной для него.

– Мы только составляем план расположения древесины в этом районе. Подсчитываем запасы да указываем рельеф и пути ее вывоза. А решение принимает начальство леспромхозовское и выше, в Управлении. Им оттуда виднее, где и что рубить…

– А не получится так, что вместе со щепками здесь полетит и почва, начнется эрозия? – спросил снова Владислав. – Здесь же вон какие крутые склоны…

– Да, вы правы. Может быть, и так. Уклон здесь большой… Слой почвы тонкий, а под ним камень… Порубим лес и вместе с ним сдерем дерн… Начнется эрозия, останется один камень – все смоют дожди… Через несколько лет здесь будет пустыня…

– Вы что-то предпринимаете, чтобы не допустить этого? Укажите в документах на эту опасность!

– Делаем, да толку от этого мало!.. Нам говорят: лес нужен!..

– Давно вы здесь стоите?

– Второй месяц уже пошел!

– И когда закончите?

– До конца еще далеко…

Там, вверх по Амгуни, куда вертолетчики собирались закинуть геологов, все так же громоздились по всему горизонту низкие грозовые тучи, закрывая путь на далекий Баджал.

Пилот развел руками:

– Мужики, делать нечего! Возвращаемся на базу! – сказал он геологам.

Они вернулись назад, в тот же барак старателей. Посовещавшись, решено было отказаться от Баджала. Решили забрасываться на хребет Дуссе-Алинь и там взять образцы.

Здесь они расстались с Анатолием. Тот возвращался в Комсомольск, к местным геологам, для выполнения своего задания. Владислав же, разработав маршрут заброски на Дуссе-Алинь, договорился со старателями, что те закинут попутной машиной их с Костей до лога, в котором добывала оловянную россыпь их артель. Дальше им вдвоем, Владиславу и Косте, предстояло пешком добираться до хребта Дуссе-Алинь, перевалить его и, свалив в ручей Гремучий, выйти к месту стоянки когда-то бывшей там поисковой партии. Там было срублено зимовье, имелся запас продовольствия. И там Владислав наметил еще в Москве, в институте, взять тоже образцы кварца для исследования.

Владислав и Костя выехали на попутной «татре» в старательскую артель. Всю дорогу до лога, до ручья, в котором артель добывала россыпную оловянную руду, касситерит, они ехали по насыпи старой довоенной ветки БАМа.

«Татра» идет медленно, переваливается на глубоких ухабах вконец разбитой машинами насыпи. В местах ручьев и речушек стоят заросшие сорокалетним лесом остатки когда-то почти готовых мостов – железобетонные быки. Эти места объезжают стороной, сворачивая с насыпи.

Вот проехали обычное становище. В таких местах шофера останавливаются, чтобы перекусить у стола, сколоченного из лесин или досок… А вон там, на дереве, прибита дощечка, на ней написано: «Здесь будет станция Амгунь»… Кругом лес, тайга… Вот взлетел рябчик со станции Амгунь… Да, недалеко то время, когда такие места преобразятся, станут цивилизованными, с вырубленным под корень лесом… Здесь будут жить люди, пойдут поезда… Сейчас же пока все тихо, тайга, глухомань… Человек еще не приложил к этим местам руки.

Вскоре машина подошла к устью речушки, впадающей в Амгунь. Вверх по этой речушке сейчас работала старательская артель. Поэтому вода в этой речушке была мутная, грязная и резко отличалась от чистой и светлой воды Амгуни… Амгунь – главное нерестилище лососевых рыб на Дальнем Востоке.

«Татра» свернула направо и пошла по дороге, уползающей в верховья широкого и длинного лога – туда, где шумела и грохотала круглосуточно старательская артель, освещая тайгу по ночам прожекторами.

Через час они были на месте, в геологической партии, рядом с которой разместились и старатели в рубленых наспех длинных, похожих на бараки, домах.

Владислав и Костя остановились в домике, в котором жила геолог-женщина, уехавшая сейчас отсюда в отпуск.

День ушел на знакомство с картами и уточнением маршрута. На следующий день они вдвоем вышли на неделю в маршрут, чтобы взять образцы из намеченного участка хребта Дуссе-Алинь. Их путь лежал через перевал, а за ним к ручью, истоку реки Бурея.

Шли быстро. Владислав впереди. Костя напрягался, чтобы не отстать от него. Владислав в расцвете сил, возможностей. Крепкий, тренированный мужик.

Костя в этом сезоне ослаб: и душой и телом. Одно без другого не бывает. В это состояние непреходящей депрессии его загнала ситуация на кафедре – работа над диссертацией зашла в тупик из-за многоплановости задачи и невозможности свернуть в одиночку гору тех экспериментов, которые к тому же нужно было проводить на голом месте из-за отсутствия измерительного и технологического оборудования.

А Владислав все прет и прет в гору. Ему не до переживаний коллектора, не до его усталости. К тому же какая может быть усталость у коллектора, если он призван быть ему помощником, а не обузой, плетущимся где-то позади? Смелей и вперед! Вот девиз, который двигает Владиславом. Они идут вверх зигзагами: так легче и быстрее получается подъем. В лоб подниматься тяжело.

Рывок, затем краткий отдых, снова рывок и снова небольшой отдых. И так все вверх и вверх. Медленно ли, быстро ли, но перевал они взяли.

Но вот впереди непредвиденное – сверху, с вершин, ползет туман. Если он закроет перевал, то геологам будет сложно ориентироваться на верху. А сориентироваться надо обязательно. Иначе свалятся не в ту речную долину, и потом придется тратить много сил, времени, чтобы выбраться на нужное место отбора образцов. Не то и вовсе из-за этих блужданий можно потерять время и придется возвращаться назад с маршрута ни с чем.

Но им повезло: на перевал вышли еще до того, как туда наплыл туман. Владислав быстро сориентировался по карте, и они уверенно двинулись вниз, теперь уже точно зная, что они сваливаются в самые истоки Буреи.

Они стараются идти вниз быстро. Но вниз идти по крутому склону быстро не получается. Поэтому вскоре их догнал туман и прикрыл своей белой шапкой-невидимкой. Прикрыл и их и все вокруг. Но теперь это уже не важно. Туман далеко вниз не поползет, и скоро они надеются вынырнуть из него.

Действительно, немного ниже они выходят из тумана, как из облака, вступают на землю грешников. Дальше туман не смог скатиться, поджимаемый снизу потоками теплого воздуха. В этом месте очень странная и интересная картина – туман наползает сверху и тут же отступает, теснимый снизу. Клочьями отрываются от него струи, устремляются вниз, но, оторвавшись от основной массы, они быстро тают, разбрасывая лохмотьями истерзанное свое тело.

Они же наконец-то вырвавшись из него, устремляются все вниз и вниз. А вот уже и первые признаки нарождающегося ручейка – где-то внизу под ногами, под камнями начинает журчать. Неужели это та Бурея, которая далеко отсюда внизу крутит огромные колеса турбин? Здесь ее еще пока не видно, а только чуть-чуть слышно, как ребенка, который слабой ножкой стучит в утробе матери и просится наружу, к свету, к жизни. И скоро вот-вот появится на этот свет… Ага!.. Вот и он, еще крохотный. Если кто-то поставит свою грубую ногу на его еще хилое тельце, то пресечет его. Правда, на некоторое время. Он заполнит ямку от грубого сапога, а затем, перелившись через край, зажурчит дальше вниз. Так как уже никакая сила, никакая преграда не способна остановить его движение к морю.