«экспертов» законодательной власти примерно такие же шансы получить работу на этих постах, как и у депутатов. Возможно, по этой причине парламентские эксперты тогда даже и не пытались создать в целях самовыдвижения профессиональную группу «специалистов экспертизы». Из 21 человека (выборка работающих в российском парламенте) пятеро получают посты в правительстве и в Администрации Президента. Так, П. Кудюкин, эксперт одного из комитетов Съезда, назначен заместителем министра труда РФ в ноябре 1991 года. В. Лысенко, исполняющий свои депутатские функции, с апреля 1992 года становится зампредседателя государственного Комитета по национальной политике (в ранге замминистра).

Когда неформалы-демократы не входят в поле власти (советы или органы исполнительной власти), они создают свои собственные рабочие места – в партиях или в журналистике.

Для того, кто не стал ни депутатом, ни экспертом, ни журналистом, единственной идентичностью в политическом пространстве становится должность руководителя партии (в этой ситуации находится половина участников второй когорты и лишь 14% первой). И хотя такая позиция не дает доступа к власти, она обеспечивает легитимность, позволяющую остаться в политическом пространстве. Лишь немногие партии в состоянии содержать аппарат постоянных сотрудников. В их числе – «Демократическая Россия», Демократическая партия России (ДПР под руководством Н. Травкина) и, возможно, Народная партия «Свободная Россия» А. Руцкого и В. Липицкого. Некоторые получают помощь из-за границы. Так, «Демократическая Россия» в 1990—1992 годах получила 956 000 долларов в рамках программ американского правительства по «содействию демократическому развитию России»[551]. Кроме того, фонд «National Endowment for Democracy», финансируемый из госбюджета США, в 1990 году потратил 3 миллиона долларов на поддержку разных политических и профсоюзных структур. И хотя эти суммы кажутся скромными по сравнению с теми, что потратили США в рамках той же программы в период 1992—1997 годов (17,4 миллиона долларов[552]), они значительны для СССР 1990 года, когда еще не прошла реформа цен.

Другие партии – как те, которым прочат успешное будущее (Республиканская партия, Социал-демократическая партия), так и те, которые не считаются многообещающими (Партия конституционных демократов, христианско-демократические партии), – продолжают существовать, хотя и страдают от нехватки финансовых средств; их лидеры зачастую вынуждены вести параллельную экономическую деятельность или создавать предприятия, чтобы финансово поддерживать партийные структуры. Из игры выбывают люди и организации, которым не удается зарабатывать на жизнь политикой.

Все неформалы, решившие переквалифицироваться в журналистику в 1990 году, вышли из первой когорты, и таких довольно много (20% из нашей выборки). Речь идет прежде всего о бывших членах «Демократической Перестройки» и «Клуба социальных инициатив» (КСИ), принимавших участие в выпуске бюллетеня клуба «Перестройка» «Открытая зона» и журнала «Век XX и мир». Принадлежность к этим центральным организациям придает им престижности.

В отличие от депутатов и партийных лидеров они входят в сильно институционализированную и малодоступную для самоучек сферу. В этой отрасли наблюдается высокая конкуренция (центральная, то есть московская пресса – это лишь 3% от общероссийского числа наименований, но 73% тиражей[553]). Молодое поколение, окончившее факультет журналистики МГУ и еще не поступившее на работу в эти газеты, скорее с неприязнью смотрит на прибывающих конкурентов, часто отождествляя их с диссидентами. Неформалам, желающим покинуть «нетрадиционную» прессу[554], приходится создавать газеты нового формата или новое, промежуточное пространство между маргинализированным сегментом неформальной прессы и закрытой средой центральной прессы. Их главную компетенцию составляют опыт самиздата и практическое знание политического пространства, а такая компетенция вызывает сопротивление в журналистской среде того времени[555]. Чтобы проникнуть в профессиональное поле, они либо заключают союз с журналистами из молодого поколения, которые располагают серьезными ресурсами в профессиональной среде (как это будет показано на примере «Коммерсанта»), либо колонизируют и трансформируют тот или иной существующий журнал.

Неформалы развивают активную деятельность в журнале «Век XX и мир», с 1958 года публикуемом Советским комитетом защиты мира. С 1987 по 1991 год он выходит тиражом в 100 тысяч экземпляров. Неформалы меняют его направленность, а позже становятся и его юридическими владельцами. В январе 1987 года Г. Павловский (член КСИ) работает там как обозреватель, а затем и как главный редактор. В 1988 году А. Фадин (из «Демократической Перестройки») публикует в этом журнале ряд статей и в конце 1990-го становится членом его редколлегии (после своего ухода из «Коммерсанта»). Руководители основных неформальных клубов первого периода имеют постоянный доступ к этому ежемесячному изданию. По мнению В. Игрунова, «Век XX и мир» произвел шоковый эффект на интеллектуальные среды именно тогда, когда его захватили неформалы:

Он не был первым среди изданий такого рода. Одновременно существовали «Московские новости» и «Огонек». Но они были вторичны. Они писали о том, о чем каждый из нас давно знал. А в «Веке ХХ»… ты открывал для себя новых людей. Это был новый ракурс, новое состояние[556].

Институционализации этого переходного сегмента между «традиционной» центральной и «нетрадиционной» прессой, испытывающей расцвет с начала Перестройки[557], способствуют два фактора. Во-первых, у центральных газет падают доходы от подписки вследствие сокращения читательской аудитории[558]. Набирают силу газеты, созданные по западному образцу; их прототип – «Коммерсантъ», где участвуют некоторые неформалы. Модель «Коммерсанта», порывающая с традицией советской публицистики, быстро становится нормой в сфере журналистики: в нем можно найти краткую информацию, факты излагаются безоценочно и с упоминанием источников. Тираж «Коммерсанта» в декабре 1989 года составлял 40 тысяч экземпляров, а годом позже достиг 500 тысяч.

Активистские ресурсы и стратегии реконверсии

Неформалам-демократам удалось приобрести в ходе короткого периода активизма конца 1980-х годов разные типы ресурсов, способных гарантировать более или менее устойчивую реконверсию. Обе когорты можно дифференцировать по типу накопленных ресурсов и способам их реконверсии. Члены первой когорты обладают «социальным капиталом», укорененным прежде всего в интеллектуальных средах. В клубах второй волны – и особенно клубах избирателей – собиралась столь же разнородная, но, возможно, менее «избранная» публика.

Члены двух когорт отличаются также по типу союзничества, которое они устанавливают со своими покровителями в новых профессиональных сферах. Участники второй когорты склонны продолжать стратегию, которой следовали до выборов 1990 года: они предлагают свои услуги успешным политикам, чтобы получить доступ к позициям в системе власти. Эта стратегия держит их в состоянии сильной зависимости от их союзников. Неформалы же первой когорты склонны совершать реконверсию с гораздо большей заботой о собственной автономии. Когда они обращаются за внешней поддержкой, им легче удается установить отношения взаимозависимости со своими покровителями.

Мы попробуем показать эту разницу ресурсов, позиций и тактик на некоторых примерах реконверсии членов первой когорты в журналистику, а членов второй когорты – в советы. Разумеется, эти примеры не