Чу Ваньнин также был немногословен – возможно, потому, что язык у него не был хорошо подвешен. Помолчав немного, он добавил лишь:

– Будь осторожен.

В мутной от крови воде Мо Жань не мог видеть его лицо, выражение которого, разумеется, не изменилось бы, даже упади небо на землю, но зато хорошо слышал в его голосе искреннее беспокойство. В обычной жизни наставник редко проявлял душевную теплоту, видимо, поэтому сердце Мо Жаня словно опалило жаром.

Крепко сжав руку Чу Ваньнина, он ответил:

– Хорошо.

Они стояли спина к спине, не видя лиц друг друга, но прижимаясь так тесно, что каждый мог чувствовать, как другой дышит и как бьется его сердце. Положение становилось опасным, и Чу Ваньнин призвал Тяньвэнь. Мо Жань, к которому вернулась его духовная сила, последовал примеру наставника и призвал Цзяньгуй.

Вскоре после того, как каждый достал свое божественное оружие, Мо Жань вдруг воскликнул:

– Учитель, посмотрите туда!

Чу Ваньнин обернулся и у дверей аптекарской лавки, на том самом месте, где старик снимал камни со спины фубана, увидел несколько десятков невесть откуда взявшихся белых светящихся пятен разного размера. Продолжая держаться за руки, они с Мо Жанем подошли ближе и обнаружили, что свет исходит от тех самых камней, которые насекомое таскало на себе.

Оказалось, что седовласый аптекарь разложил камни в три аккуратных ряда. Каждый камень испускал мягкое, ровное сияние.

Постепенно в воде над камнями проявилась фигура того самого аптекаря.

– Кто вы? – спросил его Мо Жань.

Старик не ответил. Он посмотрел сперва на Чу Ваньнина, затем на Мо Жаня, а потом молча указал на лежащие перед ним камни.

– Вы хотите, чтобы мы взяли камни? – уточнил Мо Жань.

Аптекарь кивнул, а затем показал им один палец.

– Мы должны взять… только один?

Седовласый вновь кивнул и сразу покачал головой. Указал пальцем на Мо Жаня, а потом на Чу Ваньнина.

– Каждый должен взять по одному? – догадался Мо Жань.

Старик энергично закивал, после чего замер, уставившись на них двоих своими большими глазами.

– Учитель, стоит ли нам послушаться его? – спросил Мо Жань.

– Сделаем, как он сказал. В конце концов, ничего лучше мы пока не придумали.

Они подобрали с земли по камню. Однако стоило лишь пальцам коснуться его, как глаза тут же ослепил яркий свет и озерный мир стремительно закружился в разноцветном водовороте. Когда же картинка перед глазами вновь стала неподвижной, оказалось, что мешающий видеть зловонный алый туман исчез без следа.

Приглядевшись, они поняли, что перенеслись в священную оружейную!

– Учитель!

– Учитель! А-Жань!

Сюэ Мэн и Ши Мэй тоже оказались там. Увидев Чу Ваньнина, они кинулись к нему, испытывая одновременно и радость и страх. Чу Ваньнин, не ожидавший, что на камни будет наложено заклятие перемещения, все еще чувствовал легкую тошноту после того, как их покружило волчком. Приложив одну руку ко лбу, другой он продолжал крепко сжимать ладонь Мо Жаня.

Находясь на заполненной кровавым туманом рыночной площади, они с Мо Жанем ни на миг не отпускали руки друг друга.

Чу Ваньнин был наставником Мо Жаня, и из-за этого редко имел возможность прикоснуться к нему. В большинстве случаев он мог лишь стоять в стороне и наблюдать за проявлениями близости между своими учениками. Именно поэтому редкое ощущение человеческого тепла в ладони, которое было ему незнакомо, вызывало у Чу Ваньнина желание беречь его и дорожить им.

– Ши Мэй!

В тот самый миг, когда Мо Жань увидел Ши Мэя, его пальцы разжались сами собой, выпуская руку Чу Ваньнина. Пальцы наставника дрогнули, будто намереваясь удержать руку юноши.

Но была ли у него причина для такого поступка?

Чу Ваньнину не хватало смелости стремиться к человеческому теплу, и он не желал терять ни крупицы своей жалкой гордости.

Так что наставник просто стоял и смотрел, как Мо Жань счастливо улыбается, глядя на Ши Мэя, обнимает его так легко и естественно и поглаживает по волосам.

Чу Ваньнин опустил руку, чувствуя в равной степени смущение и стыд.

К счастью, по его неизменно бесстрастному лицу нельзя было понять, что творилось в его душе.

Должно быть, он просто был слишком стар для таких резких перемещений, оттого его грудь и сковало холодом.

Хорошо, что на его пальцах еще осталось немного тепла. Благодаря ему Чу Ваньнин смог медленно выпрямиться и привести себя в порядок, вернув привычное спокойствие как своему взгляду, так и выражению лица.

– Все нормально, учитель? Вы такой бледный…

– Все хорошо, – кивнул он Сюэ Мэну и, помедлив, спросил: – Вас тоже перенес сюда тот старик с драконьим хвостом?

Сюэ Мэн не успел ничего ему ответить, так как до них вдруг донеслось громкое бульканье. Обернувшись, Чу Ваньнин увидел, как в кузнечном горне вскипел расплавленный металл и изнутри сперва показалась половина чьего-то окровавленного лица, а затем и все истерзанное тело целиком!

Появившийся точно не был простым смертным или по крайней мере живым. Разве смог бы обычный человек выжить после купания в раскаленном металле? Этот же еще дышал, хотя все его тело было обуглено, а из-под лопнувшей кожи кое-где проглядывали кости. Скованный цепями по рукам и ногам, он не мог вырваться из кузнечного горна и испытывал невыносимые страдания.

Медленно подняв веки, человек обхватил одной рукой сложенную в кулак другую и по очереди поприветствовал каждого из присутствующих малым поклоном, взглядом моля их подойти ближе к горну. Пусть он не мог говорить, но был способен общаться и иным способом. Стоило ему взмахнуть своей рукой, на костях которой едва держались клочья плоти, как по бурлящей поверхности озера из жидкого металла вдруг побежали волны. Струйки металла поднимались в воздух и медленно закручивались в символы, застывая ровными рядами иероглифов какой-то древней письменности.

– Что это за знаки? – удивленно воскликнул Сюэ Мэн. – Почему я ни один не могу прочесть?

– Это древние письмена Цан Цзе[50]. Им я вас еще не обучал, – ответил Чу Ваньнин.

– И… что же там написано? – спросил Мо Жань.

Чу Ваньнин подошел ближе и, внимательно изучив надписи, сказал:

– Он… взывает о помощи.

По легенде, письмена Цан Цзе были языком Небес, и люди на земле почти утратили знания о них. Очень немногие умели читать эти знаки, и даже такой мастер, как Чу Ваньнин, не мог понять каждый символ, но зато улавливал общий смысл.

Чу Ваньнин еще некоторое время вчитывался в символы, после чего медленно дал примерный перевод:

– Здесь сказано, что он – дух этой ивы и его зовут Чжайсинь Лю, Плакучая Ива. Когда он