будет нам небольшой доход». Но я всегда, когда бы ни пожелал, мог переночевать в подвале, старенький коричневый вельветовый диван никуда не делся, он, конечно, потертый, но на нем так приятно спать.

Я вернулся из Сан-Франциско раньше, чем собирался, дым пожаров не давал выходить на улицу, и я перебронировал билет на более раннюю дату. Но из-за того, что пентхаус был сдан и там проводили дезинфекцию от клопов, податься мне было некуда, кроме как в старый – перестроенный – дом в Карлскруне.

Стояла жара, в городе у меня не было знакомых. Я брал дедушкин велосипед и отправлялся в центр, съедал там мороженое или гамбургер, прогуливался у воды. Иногда ходил на камни, где находился местный пляжик, и загорал. Дед, до неприличия бодрый восьмидесятилетний старик, ворчал на меня и требовал, чтобы я с утра пораньше отправлялся с ним на рыбалку, до недавнего времени у них ловились треска, щука, окунь и угорь, но, естественно, мы с ним ничего не поймали, в заливах и тростниковых зарослях рыбу всю выловили, везде было пусто, мертво и тихо, слышалось только жужжание старой дедушкиной катушки. Я подумывал заняться чем-нибудь – виндсерфингом, вроде прикольно, ну или скалолазанием. Но шли недели, а я продолжал проводить время за несколькими книгами, которые привез домой из «Огней большого города». Йенни опять уехала в Африку, я писал ей в разных мессенджерах, которыми, насколько я знал, она пользуется, но ответа не получил.

«В то лето, когда мне стукнуло девятнадцать, я жил в Блекинге в подвале у бабушки с дедом, и жизнь была пустой».

Из-за того, что со стороны казалось, будто я ничем не занят, дедушка мягко попросил меня покрасить забор. Работы где-то на неделю, но, может, у меня найдется время? Я был наверху, в мастерской, но идея покрасить забор мне понравилась, было в этом что-то подлинное, стоящее, томсойеровское, так что я поехал с дедом, мы купили кисти, валик и краску, все распланировали и измерили; на небе светило солнце, погода была идеальная для покраски.

«Возьми в гараже рабочие перчатки, чтобы не измазаться», – сказал дедушка, когда все вытащили наружу и я вышел на улицу; там было полно всякого барахла: инструментов, гаек с шурупами, стоял старый велик, спасательные жилеты, сломанный лодочный мотор, древний пузатый телевизор, несколько длинных узких коробок с диапозитивами, которые уже никто никогда не посмотрит – почти унизительная неспособность старости избавляться от предметов, ставших бесполезными.

И коробка. Надпись «АНДЕРС!» черным фломастером. Я и забыл о ее существовании. В последний раз я ее открывал, наверное, лет десять назад.

Я бездумно достал папки, полистал вырезки, провел пальцем по золотой эпохе шведского триумфа в теннисе. Когда-то я не мог читать британские таблоиды, а теперь улыбался, глядя на изобретательные заголовки, обыгрывающие фамилию отца; если у него выдалась удачная неделя, газетчики писали The Week from Hell[130], если он хорошо показал себя на подаче, то The Serve from Hell[131], если встречался с соперником в четвертьфинале, полуфинале или финале, то Welcome to Hell[132], а если соперник выигрывал, то Back from Hell[133]. Запах старой газетной бумаги, клея, типографской краски.

И была там еще красная папка, о которой я не помнил. Я вытащил ее, полистал. Это были распечатки электронных писем.

В восьмидесятые электронной почты не существовало. Папа завершил спортивную карьеру еще до появления интернета.

Я сел на пол и стал читать. Отправитель [email protected]. Получатель [email protected]. Поначалу формально вежливые, письма очень быстро сменили тон на хамский и злопыхательный.

Они были из Карлскрунского яхт-клуба при Королевском флоте, их камеры наблюдения зафиксировали, как поздним октябрьским вечером на территорию яхт-клуба проник мальчик. Обратившись к помощи IT-специалистов, им удалось добиться настолько четкого изображения (снимок прилагается), что они явственно разглядели логотип на кепке мальчика. Благодаря кепке, а также некоторым другим признакам стало возможным сделать заключение, что мальчик на снимке – это Андре Хелл, который, как известно, гостил в городе в период школьных каникул; местная пресса неоднократно публиковала репортажи о родителях и детях Андерса Хелла и о том, какое отношение они имеют к Карлскруне.

«Мы безрезультатно пытались связаться с вами по телефону и через вашего агента, поэтому делаем новую попытку установить контакт по почте, – писали из яхт-клуба. – Причина, по которой мы столь настоятельно стремимся связаться с вами, заключается в том, что в ту же ночь одна из лодок подверглась вандалистскому нападению, и у нас есть все основания полагать, что именно Андре нанес лодке урон».

Папа отвечал поначалу уклончиво: он неимоверно занят, но обещает в ближайшее время связаться с ними, чего он, разумеется, не сделал, и Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте послал ему новое письмо, на которое он в конце концов ответил, отделавшись словами: «Мне сложно поверить, что на снимке Андре, такие кепки продаются повсюду. – Потом, когда Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте выставил еще несколько доказательств, его ответы приобрели более надменный характер: – Это мог сделать кто угодно, мне очень сложно поверить, что Андре совершил описываемое вами, и в целом я нахожу весьма странным, что вы тратите столько времени на подобную чепуху».

Но позже, когда выкручиваться уже больше не представлялось возможным, а Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте пригрозил предъявить доказательные материалы полиции, папин тон поменялся.

«Андре очень нежный мальчик, – писал он. – А его мама только что умерла. Очень жаль ребенка».

Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте потребовал возмещения ущерба, сумма, по всей видимости, превышала стоимость лодки. Папа попросил номер их счета.

«Единственное, о чем я прошу взамен, – это чтобы вы не впутывали в дело Андре. Никакой полиции, никаких сообщений в школу, никаких социальных служб. Оставьте его в покое».

Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте сообщил, что владелец лодки помимо получения денежной суммы хотел бы также встретиться с мальчиком, который совершил вандалистское нападение на его замечательное судно.

«Оставьте его в покое. Он не должен с вами общаться».

Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте счел, что для мальчика возраста Андре было бы очень полезно ощутить на себе последствия собственных поступков.

«Что вам непонятно? Завязывайте с этой ерундой. Я же сказал, не фиг лезть к Андре, не то будете разбираться с моими адвокатами, и если так, то ХРЕН ВЫ ПОЛУЧИТЕ, А НЕ СВОЮ МЕЛОЧЬ».

На это Карлскрунский яхт-клуб при Королевском флоте ничего не ответил.

Последнее письмо было отправлено несколько месяцев спустя. Папа просил прощения за свой темперамент, к тому моменту деньги должны были уже поступить на счет и сверх оговоренной суммы небольшой бонус, он сообщал, что распечатает переписку и поместит