Курц что-то неразборчиво проворчал, и Дерек приподнял бровь.

– Даже так? Волк сумел пробраться в лазарет? И ты его поймал?

– Ну да, – недовольно поморщился Лукас. – Эта ресова псина вцепилась в меня, как клещ, и потребовала спасти хозяина. Пришлось пробраться в ваш кабинет, достать портальные камни и каденус, и мчаться к вам на помощь.

– Сколько талантов! – с иронией заметил Эрик.

– Рр-рау! – возмущенно отозвался Курц.

– Ты молодец, – с одобрением посмотрел на него Горн. – Все правильно сделал.

– Рра?

– Знаю, что хотел найти кого-нибудь получше, но оборотень тоже оказался неплох, согласен? – усмехнулся Фредерик.

– Так что, мы долго еще будем тут торчать? – спросил Каллеман. Он бросил взгляд на Дерека и перевел его на меня.

– Хольм, ты идешь с нами, – распорядился Фредерик. – Нужно кое-что обсудить.

– Хорошо, – напряженно ответил оборотень.

– И спасибо за помощь, – посмотрел на него Горн. – Она оказалась весьма своевременной.

– Так я открываю портал? – вместо ответа спросил Хольм. Он покосился на Дерека, а потом сжал в ладони портальный камень, и перед нами засверкало серебристое марево.

– Курц, ты первый, – распорядился Дерек. – Если все нормально, подашь голос.

Пес согласно рыкнул и исчез в зеве телепорта.

– Рр-гав! – донеслось оттуда спустя пару секунд.

– Все чисто, – выдохнул Горн. – Идем.

Он крепче прижал меня к груди, шагнул в портал, и мы оказались в департаменте. Следом вышли Каллеман и Хольм.

– Не думал, что когда-нибудь буду так рад увидеть твой кабинет, Эрик, – оглядываясь по сторонам, сказал Горн.

Он неохотно спустил меня с рук, но не позволил отойти, задержав мою ладонь в своей. Курц пристроился рядом с хозяином, преданно заглядывая ему в глаза.

– Правда, тут не помешало бы убраться, – добавил Фредерик, покосившись на погребенный под бумагами стол и на бесчисленные папки, громоздящиеся на тонкой этажерке.

– Что будем делать? – не отреагировал на его слова Каллеман.

– Предлагаю поделиться информацией, – подал голос Хольм. Он рухнул в кресло для посетителей и закинул ногу на ногу. – Выкладывайте все, что знаете, господа. А я расскажу то, что известно мне. Происходящее в Бреголе слишком дурно пахнет, одни вы не справитесь.

– Боюсь, в его словах есть доля правды, Дерек, – посмотрел на друга Каллеман. – При том противодействии, что устроил нам Борн, помощь оборотней лишней точно не будет.

– Согласен, – задумчиво кивнул граф. – Кэтрин, ты не сильно устала? – обернулся он ко мне. – Может, пойдешь к себе?

– Не беспокойтесь, милорд, я нормально себя чувствую, – поторопилась ответить я.

– Тогда присядь.

Каллеман скинул со второго кресла какой-то потрепанный фолиант и кивнул мне:

– Устраивайся. Я велю принести что-нибудь перекусить.

Он нажал кнопку переговорного устройства и коротко бросил:

– Четыре чая и закуски.

В ответ донеслось непонятное бормотание.

– И когда уже эту систему усовершенствуют? – проворчал Эрик. – Работает только в одну сторону.

Он сел на диван, жалобно скрипнувший под его весом, и посмотрел на Горна.

– Я постою, – понял его безмолвный вопрос граф. – Ты же знаешь, мне так лучше думается.

Он отошел к окну, отодвинул штору и бросил взгляд на пустынную Коркништолль.

– Так вы объясните, что происходит? – напомнил о себе Лукас.

– В столице появились эри, совершающие нападения на служащих магдепартамента, – не поворачиваясь к нам, бесстрастно произнес Горн. – Одновременно с этим стали пропадать молодые девушки. На сегодняшний день бесследно исчезли уже двадцать девиц. Ни самих девушек, ни их останков найти не удалось.

Он собирался сказать что-то еще, но дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел молоденький парнишка в ладно сидящей на нем форме и с подносом в руках.

– Поставь на стол, Толбот, – распорядился Каллеман. – И можешь быть свободен.

Секретарь аккуратно отодвинул бумаги, ловко выставил чашки и тарелки, коротко поклонился и незаметно исчез.

– Значит, это эри, – задумчиво повторил Лукас, дождавшись, пока за парнишкой закроется дверь. – Вот почему оборотни почувствовали неладное.

– Вы их чуете? – переспросила я.

– Да, Кэтрин. И наше чутье говорит, что в Бреголе поселилось зло. Кто-то использует темную магию и проводит кровавые ритуалы. Сам воздух столицы пропитан кровью. Особенно в центре, в районе Брауцваге.

Горн обернулся.

– Кровавые ритуалы? В Брауцваге? – переспросил он и нахмурился. – А ведь это все объясняет.

– О чем ты, Дерек? – посмотрел на него Каллеман.

– Я, кажется, догадываюсь, кто может стоять за всем этим, – Фредерик подошел к стойке с оружием и, достав пару пистолетов, сунул один за пояс, а второй подал Эрику. – И сейчас мы нанесем ему визит.

– Я с вами, – поднялся с кресла Хольм. Он резким движением достал из кобуры револьвер и криво усмехнулся. – Вспомню старые деньки.

– Я тоже пойду.

Мне не хотелось оставаться в одиночестве и гадать, что происходит. Я поторопилась встать рядом с волком и вскинула взгляд на Горна.

– Нет, Кейт. Ты остаешься здесь и ждешь нашего возвращения, – ответил Дерек и веско добавил, заметив, что я собираюсь возразить: – Это даже не обсуждается.

– Но, милорд, я могу вам пригодиться!

– Не спорь, Кейт, – твердо произнес Горн. – Я все равно не изменю своего решения.

Я знала этот тон. Когда сиятельство говорил так неумолимо, переубедить его было невозможно.

– Это не займет много времени, – попытался подсластить пилюлю Дерек. – Ты даже соскучиться не успеешь. К тому же, Курц составит тебе компанию.

Я промолчала. Спорить было бессмысленно.

– Поднимать людей?

– Предупреди Коллина. Пусть возьмет свою десятку и ждет на площади Брауцваге. Но так, чтобы никто их не заметил.

– Понял, – кивнул Каллеман.

Он нажал кнопку звонка и четко произнес: – Араите Коллин самите.

В ответ снова донеслось нечто неразборчивое.

– Уволю этого дурня Кравеца, – пробормотал Эрик и повернулся к Горну. – Ну что, идем? Куда строить портал?

– Во дворец Бравенского.

– Неужели ты думаешь, что он…

Каллеман не договорил, задумчиво уставившись на Дерека.

– А ведь правда, – после паузы произнес он. – Когда-то давно Алластер баловался темной магией, и в подвалах его замка проводились кровавые ритуалы. Полагаешь, герцог снова взялся за старое? Но ведь ты же сам говорил, что он умирает.