– Когда-то я и сам пользовался темной магией, – усмехнулся старик. – Зло до сих пор живет во мне, делая неспособным противостоять порождениям хаоса. Подвалы моего замка пропитаны жертвенной кровью, хотя это была всего лишь кровь животных. И для меня давно привычен ее аромат.

Он пристально посмотрел на меня и спросил:

– Я шокировал вас, милая леди?

– Нет, Ваша светлость.

Я покачала головой.

– Я знала о вашем прошлом.

– К сожалению, мое прошлое сыграло свою роковую роль в происходящем сейчас, – тяжело вздохнул старик. – Арнольд, видимо, нашел мои книги и повторил ритуал призыва.

– Только он использовал для своих жертв не животных, а людей, – скрипнул зубами Хольм. – Причем, не один раз.

Я бросила на него предупреждающий взгляд, но было уже поздно.

– О чем вы, молодой человек? – герцог привстал и уставился на оборотня.

– Чтобы разорвать грань и вызвать очередную группу эри, Арнольд каждый раз убивал молодых невинных девушек, – резко произнес Хольм.

– Единый!

Старик побледнел и стал заваливаться на бок.

– Лукас! У тебя совсем мозгов нет? – прошипела я волку. – Зачем ты это сказал?

– А что? Пусть знает, во что нам обошлась его ошибка, – запальчиво выкрикнул Хольм.

– Идиот!

Я попыталась привести герцога в чувство, но тот не реагировал. Сердце его билось еле слышно, с перебоями, грозя вот-вот остановиться.

– Что у вас тут?

Я не заметила, как рядом со мной оказался Горн.

– Отходит, – тихо сказала графу.

– Проклятье! – чуть слышно пробормотал тот, глядя на угасающего на глазах герцога. – Я надеялся успеть с ним попрощаться.

– Мне жаль, милорд, – прошептала в ответ.

Я понимала, что Бравенский доживает последние секунды своей жизни и вряд ли придет в себя. Заклятие убивающей тьмы, которым воспользовался Горн, оказалось для ослабленного болезнью герцога непосильным испытанием.

– Вы взяли его? – тихо спросил Хольм.

– Да, – не отводя взгляда от лица умирающего отца, ответил Горн. – Мерзавец пытался уйти, петляя подземными ходами, но Курц его достал. Эрик переправил Штолле в департамент.

– А девушки? – спросила я. – Вы нашли их?

– Только то, что от них осталось, – ровно ответил Дерек, но я видела, как закаменело его лицо.

Рес! Мне стало не по себе. Двадцать юных невинных девочек, жизнь которых оборвалась так страшно и так нелепо. И все это ради какого-то несчастного титула!

– Что с ним будет? Его повесят? – спросил Хольм.

– Не знаю. Мы собрали все доказательства, но приговор должен будет вынести суд, а в этом деле можно ожидать самых разных неожиданностей.

Горн говорил отрывисто, напряженно глядя на герцога. В его взгляде я заметила тоску. Рес! Только сейчас я поняла, как на самом деле одинок Фредерик. У него ведь совсем не было близких людей. Разве можно назвать близкими мать или брата, мечтающих от него избавиться? А то, что я слышала о Горне-старшем, не позволяло предположить особой любви между ним и неродным, как выяснилось, сыном. И даже его настоящий отец признался в том, что в свое время не был бы счастлив его появлению на свет.

Мне было невыносимо думать об этом.

Однажды Фредерик сказал, что его удел – одиночество. Я тогда не поняла графа, но сейчас, когда мне впервые открылась вся картина его жизни, я готова была согласиться с этим утверждением. И, в то же время, не хотела соглашаться. Горн не должен быть одинок. Только не он.

– Отходит, – тихо сказал Лукас.

Я посмотрела на Бравенского. Лицо его застыло, рот приоткрылся, нос заострился и стал похож на хищный клюв. Пульс на руке почти не прощупывался.

– Крепитесь, милорд, – прошептала я, понимая, что это конец.

Горн не отреагировал на мои слова. Он, не отрываясь, глядел на герцога.

И вдруг, сомкнутые веки старика дрогнули, и на Дерека уставились прозрачные серые глаза.

– Прости меня, мой мальчик, – еле слышно прошелестел лорд Алластер. – И будь счастлив.

Горн молчал. Лицо его побледнело, глаза снова стали черными, в комнате ощутимо похолодало.

– Я в тебя верю, – чуть слышно произнес герцог.

Голова его запрокинулась, и он испустил дух.

Следующие дни выдались тяжелыми. Фредерик занимался подготовкой похорон и допросами Штолле, Каллеман помогал ему, в департаменте постоянно появлялись разные влиятельные сановники, пытающиеся повлиять на ход расследования, а сам Штолле нагло отрицал свою вину и не желал признаваться в совершенных преступлениях.

– Я убью эту мразь, – не выдержав, заявил однажды Горн. – Он пользуется покровительством короля и знает, что его все равно отпустят, поэтому и ведет себя так нагло.

– Но разве вы ничего не можете сделать? – спросила я.

Мы втроем сидели в кабинете Каллемана, где маги обсуждали прошедшие недавно слушания.

– Мне даже не разрешили считать его воспоминания, – устало ответил Дерек. – Его величество опасается, как бы после моего вмешательства барон не повредился умом.

– Было бы чему повреждаться, – угрюмо хмыкнул Каллеман.

В последние дни он был мрачным и неразговорчивым, и, казалось, совсем забыл о моем существовании.

– Но у вас и так достаточно доказательств. Два сотрудника департамента признались, что поставляли сведения Штолле, прислуга Иренборга подтвердила, что Арнольд появлялся в замке, используя поддельную магическую метку.

– Это ничего не значит, – покачал головой Горн. – Судья Штерн способен развалить любое дело, даже с самыми неопровержимыми уликами. Штолле – любимчик Борна, а тот имеет подход к Вильгельму и способен виртуозно подтасовывать факты.

– Как я поняла, Борн вас ненавидит, – я посмотрела на Дерека. – И если вы будете вести это дело, он постарается вывернуть все так, чтобы вы проиграли.

– Именно, – кивнул Фредерик.

– А у вас есть надежный человек, который смог бы заменить вас в роли обвинителя? Найдите кого-то, кто близок к королю и лоялен к вам.

– Неплохая идея, – задумчиво заметил Эрик.

– Да, – согласился с ним Горн. – И я даже знаю подходящего кандидата.

– И кто он?

– Доллен.

Я вспомнила импозантного седовласого лорда, посещавшего лазарет, и вскинула взгляд на Дерека.

– Думаете, он согласится?

– Уверен в этом, – заявил Фредерик и добавил: – Формально он тоже принадлежит к ведомству, так что его можно будет привлечь к этому делу. Ты молодец, Кэти. Хорошая идея.