class="p">Паоло недовольно отмахнулся. Все внимание его было приковано к залитой лунным светом площадке, и отвлекаться совершенно не хотелось.

– Призывает кого-то… Что-то вроде «убей, Инганнаморте»… Кто такой Инганнаморте, мне неизвестно.

Ответом ему послужил еще один знакомый, и не менее неприятный голос.

Он прозвучал внезапно, одновременно со вспышкой яркого пламени точно в центре треугольника, одновременно с формированием этого пламени в человеческую фигуру.

– Однако, вы могли бы догадаться, синьор, если бы дали себе немного труда.

Молодой человек, ярко-рыжий, с горящими пламенем желтыми глазами, уверенно шагнул вперед, немного заслоняя друга собой.

– Когда-то я сообщал вашим друзьям, что помимо имени Че́слав Вилкас, я имею так же и другое имя, то, что дал себе сам… Видимо, пришло время сообщить вам о нем. Инганнаморте – победивший смерть, такое имя я взял себе в тот самый миг, когда избавив мир от Рейнира, сумел обрести бессмертие. Знаете, друзья мои… – он усмехнулся, окидывая взглядом всю толпу наблюдателей, – Я ведь никогда не хотел умирать, всегда трепетал пред смертью. Я никогда не хотел уйти, не завершив своих дел, не отомстив, не оказав помощь другу… Поэтому я победил смерть, – оборотень быстро облизал губы и, внезапно сунув руку в карман штанов, что-то извлек из них, небрежным жестом бросая это на тот угол треугольника, что был дальше от ошарашенных визитеров, – Но нам пора начинать. Вы явились убедиться, что мы приведем свой план в исполнение – что ж, смотрите, я не буду возражать. Но есть одно «но»… – он резко обернулся к незваным гостям, вытягивая перед собою руку открытой ладонью вперед.

Глаза молодого человека полыхнули опасным пламенем. Лунный свет, будто объяв его руку, на какое-то мгновение сделался ее продолжением, лучики протянулись от простертой вперед ладони прямо к созерцателям.

Мгновение – и свет окружил их, лучи сплелись в тончайшую сетку, очаровательно-прекрасную, безжалостно-холодную и совершенно непоколебимую.

– Дьявол! – Альберт, по-видимому, такого не ждавший, рыкнул, ударяя по прочной лунной сетке кулаком.

Чеслав, довольный этим, радостно расхохотался, запрокидывая голову.

– Маленький изъян – небольшие прорехи между лучами, думаю, не сумеют помочь вам, ибо просочиться сквозь них не сумеете даже вы, – сквозь смех заметил он, – Вы будете свидетелями нашего триумфа, глупцы, вы увидите, как ставит мат в своей игре Инганнаморте! Вставай, Ан! Время пришло и, коль скоро ты решился… – здесь он на несколько мгновений сжал губы: самоотверженности друга Чес все еще не одобрял, однако, выбора не видел, – Ты знаешь, что должен делать.

– О, да… – Анхель, медленно отступив назад, тонко и как-то особенно опасно улыбнулся, склоняя голову, – Это я знаю.

Больше говорить он ничего не стал, вероятно, не желая раскрывать сразу все карты врагам, предпочитая действия словам, и, отойдя к дальнему краю треугольника, тому, что указывал на Большую луну, повернулся к ней лицом, поднимая голову.

Глаза его чуть сверкнули, отражая лунный свет; вся фигура ярко и ясно осветилась, будто залитая солнцем. Ворас глубоко вздохнул – он любил находится на свету, пусть даже и не на солнечном, и радовался редким мгновениям, когда это было возможно.

– Bibere sanguinem luna… – прошептал он, закрывая глаза и подставляя лицо свету.

Винсент нахмурился, чуть поворачивая голову вбок, вглядываясь в своего извечного врага искоса.

– «Пью лунную кровь»… – тихо перевел он и, закусив на мгновение губу, покачал головой, – Что он задумал…

– Хочет слиться с Луной, чтобы обрести еще бо́льшую силу, – Альберт, в эти мгновения понимающий происходящее лучше предка, нахмурился сам, – Это было запрещено много веков назад. Пить лунную кровь, пить самую суть Большой луны, впитывать ее в себя… Он безумец, это смертельно опасно, нужно знать меру!..

Чеслав, от которого разговоры за решеткой не оставались тайной, быстро улыбнулся, бросая на великого мастера насмешливый взгляд.

– Мы… знаем меру, мастер, – он чуть склонился в сторону мигом помрачневшего мага, – Благодарим за заботу. Будьте любезны – не отвлекайте нас, – и, завершив свою коротенькую речь, оборотень решительно двинулся к другому краю треугольника, тому, что находился не слишком далеко от растерянных наблюдателей, тому, что простирался в левую сторону.

На правом, симметричном ему, углу что-то смутно поблескивало, отражая свет Луны – предметы, брошенные туда рукою Инганнаморте.

Девушка, которую до сей поры больше беспокоили их непосредственные противники, неожиданно глянув туда, вдруг насторожилась, прищуриваясь – предметы она узнала, не могла не узнать, ибо носить их ей доводилось уже далеко не один год.

– Браслет… кулон… – она зажмурилась и, вдруг осененная внезапной мыслью, дернула дядю за рукав, – Винс! То, что они сделают сейчас с предметами, это… это же не отразится на Тио?..

Хранитель памяти, прекрасно знающий, как сильно его многократно внучатая племянница привязана к своей кошке, успокаивающе улыбнулся, легонько сжимая ее руку.

– Конечно, нет. Тиона связана со мной, связана с тобой, а в эти вещи силу она просто передает. Обратного хода магия, направленная на них, иметь не будет, не переживай… Дьявол, – последнее слово, произнесенное очень спокойно, как бы между делом, было достаточно мягкой характеристикой происходящего в кровавом треугольнике.

Чеслав, присевший на корточки возле своего угла, мягко касался двумя пальцами его края и, не сводя взгляда с Анхеля, безмолвно ждал, пока тот завершит свои действия.

Ворас же, между тем, поглощающий силу, поглощающий свет, самую сущность Большой луны, стоял, замерев и подставив ей лицо, стоял, освещенный серебряным светом, и свет этот, проходя сквозь его тело, казалось, разливался по всему треугольнику, расходился по всем и каждой из его линий.

Он лился и лился, темные, кровавые полосы на каменной крыше вспыхивали серебряным огнем, и девятиугольник в центре начинал сиять, концентрируя, собирая этот свет в себе.

– Так он ее не пьет… – Винсент нахмурился сильнее, напряженно сжимая кулаки, – О, хитрец, он пропускает ее сквозь себя, он наполняет треугольник силой! Чего и следовало ждать от Мактиере – он даже древний ритуал сумел переиначить так, чтобы причинить вред всем вокруг, кроме себя самого.

– Не забегай вперед, – Людовик, очень внимательный, очень сосредоточенный, кривовато улыбнулся и зачем-то сунул правую руку в карман, – Еще посмотрим, кто и кому причинит вред…

– Серебро струится нитями по крыше,

Словно так должно быть, словно приказ свыше… – начал, было, бормотать Андре, искренне впечатленный всем происходящим, однако, оказался весьма некультурным и грубым образом прерван.

Роман, решительно зажавший кузену рот рукой, нахмурился, грозя ему пальцем.

– Когда все закончится, я заставлю тебя сочинить грустную поэму об этом всем, а сейчас – молчи! Не сбивай ребят с настроя, они итак вон путаются. А я надеялся на